X Международный конкурс научно-исследовательских и творческих работ учащихся
Старт в науке
Образ дуба на страницах произведений Александра Сергеевича Пушкина
Автор работы награжден дипломом победителя II степени
Полная версия работы доступна во вкладке "Файлы работы" в формате PDF
Введение
Творчество Александра Сергеевича Пушкина многогранно и неисчерпаемо. Его произведения известны всем ценителям русской культуры, литературы, художественного слова. Каждое его произведение полно глубокого смысла, наполнено образами – символами, учит нас видеть прекрасное в окружающем мире, формирует положительные нравственные качества у читателей. В пушкинскую эпоху символика растений широко использовалась в повседневной жизни, искусстве, литературе. Александр Сергеевич живо интересовался и народно – мифологическими верованиями (сказаниями о чудодейственных деревьях, растениях).
Нам показалось интересным исследовать, какое значение имеет образ дуба на страницах произведений А.С.Пушкина. Мы познакомились с монографиями известных учёных – пушкиноведов, таких как Азадовский М., Бонди С., Лотман Ю.М., Измайлов Н.В. и др. Прочитали произведения А.С.Пушкина, на страницах которых имеется упоминание о дубе.
Объект нашего исследования – произведения великого русского поэта А.С.Пушкина. Предметом исследования стал образ дуба в художественных произведениях. Цель работы: определить, какую роль играет образ – символ дуба в произведениях Александра Сергеевича. Для достижения этой цели нами выполнены следующие задачи: знакомство с литературоведческими трудами учёных – пушкиноведов, анализ художественных произведений А.С.Пушкина, обобщение и систематизация проведённого литературоведческого анализа отобранных произведений. Данная работа является литературоведческим исследованием, которое направлено на формирование и развитие коммуникативной, информационной и общекультурной компетентностей исследователя. Избранные методы – анализ художественных текстов, их сопоставление. Данная работа будет интересна тем, кто любит культуру, историю и литературу своей Родины, почитает традиции предков, ценит творчество А.С.Пушкина.
Глава 1. Деревья в мифологических представлениях славян
В народной культуре славян дерево - объект поклонения. В древнерусских памятниках XXI - XXVII вв. сообщается о поклонении язычников «рощениям» и «древесам», о молениях под ними («рощением... жряху»). О существовании у славян в древности священных рощ упоминают хронисты. Судя по всему, это были, как правило, обнесенные оградой участки леса. В этих местах почитание деревьев сочеталось порой с элементами христианского культа. Внутри рощи находилась какая-нибудь святыня - дерево, часовня, крест и другое. Рощи считались заповедными, в них не рубили деревьев, не собирали хворост. В дни престольных праздников там совершались крестные ходы.
K категории почитаемых и священных деревьев относились и отдельные деревья, особенно старые, одиноко растущие в поле или вблизи целебных источников, а также такие, с которыми связано явление чудотворных икон. K этим деревьям приходили люди, чтоб избавиться от болезней, сглаза, бесплодия и другого. Они приносили дары и жертвы (вывешивали на деревьях полотенца, одежду, лоскуты), молились, прикасались к деревьям. Через дупла и расщелины таких деревьев пролезали больные, как бы оставляя за пределами этого отверстия свои болезни.
Для мифопоэтического сознания славян характерно последовательное сближение храма и дерева как священных мест, где совершались обряды. Об этом свидетельствуют многочисленные предания, легенды и сказания, о постройке церквей вблизи почитаемых деревьев, а также о деревьях, посаженных на месте бывшей церкви.
Вблизи священных деревьев совершались различные обряды. У южных славян практиковался обычай «венчать» молодых вокруг дерева (или предварять этим действом обряд венчания). У сербов, болгар и македонцев многие обряды и торжества проходили у «записа» - священного дерева (обычно - дуба или плодового дерева), на коре которого был вырезан крест. В праздник, во время обхода полей с крестным ходом, священник с прихожанами совершал здесь молебен от града и засухи; здесь же устраивали праздничные трапезы, закалывали жертвенных животных, жгли костры на Масленицу; вблизи «записа» освящали воду, крестили детей, давали клятвы, устраивали суды. Kаждый год «запис» освящали и причащали, обновляя на нем крест и укладывая под кору ладан.
Старому дереву лесного орешника - при отсутствии священника - можно было исповедаться: став на колени и обхватив его руками, человек каялся в грехах, просил у дерева прощения.
Дубы, вязы и другие крупные деревья относились к заповедным. Запрещалось рубить их и наносить вообще какой-нибудь вред. Hарушение этих запретов приводило к смерти человека, мору скота, неурожаю. Такие деревья считались покровителями окрестностей - сел, домов, колодцев, озер, охраняли от града, пожаров, стихийных бедствий.
В славянской мифологии и фольклоре известен образ дерева, являющий собой центр мироздания. Такое дерево соотнесено со всеми тремя мирами. Подземным, земным и верхним - небесным и соединяет их. Согласно поверьям, дерево - это тот путь, по которому осенью змеи уходят в мифическую страну вырей.
Дерево, связующее земной и подземный миры, фигурирует и в западнославянских мифологических рассказах о подмененных демонами детях. Чтобы вернуть себе сына, женщина относит подменыша под какое-нибудь дерево, а позже забирает оттуда своего ребенка.
Hа дерево забрасывали (или относили к нему) вещи, от которых нужно было избавиться - отправить на тот свет (предметы, бывшие в соприкосновении с покойником, старые свадебные атрибуты и пр.) Были кроме того и обычаи сжигать, закапывать и пускать по воде эти предметы.
Дерево как метафора дороги, как путь, по которому можно достичь загробного мира - общий мотив славянских поверий и обрядов, связанных со смертью. Характерны представления о посмертном переходе души человека в дерево. Так, полагали, что в каждом скрипучем дереве томится душа умершего, которая просит прохожих помолиться за нее; если после такой молитвы человек заснет под деревом, ему приснится душа, которая расскажет, как давно и за какие грехи она заточена в это дерево. Наши предки считали, что душа человека находит успокоение в дереве, растущем на его могиле; посему нельзя рвать с кладбищенских деревьев плоды и ломать ветви. С кругом этих поверий связаны славянские баллады о заклятых в деревья людях. Подобные фольклорные сюжеты, обычно относятся к людям, умершим преждевременной смертью, раньше отведенного им срока; их прерванная жизнь как бы стремится к продолжению в иных формах.
Дерево, как и растение вообще, соотносится с человеком по внешним признакам: ствол - туловище, корни - ноги, ветки - руки, соки - кровь и т.п. Есть «мужские» и «женские» деревья (береза - березун, дубица - дуб), отличающиеся и по форме: у березы ветки распускаются в стороны, у березуна - вверх.
При рождении ребенка для него сажают дерево, веря, что ребенок будет расти так же, как и развивается это дерево. Вместе с тем, в некоторых поверьях, рост такого дерева вызывает истощение человека и приводит его к гибели. Посему старались не сажать крупных деревьев около дома. Южные славяне не сажали орешник, веря, что когда его ствол сравняется с шеей человека его посадившего, то он умрет.
Дерево тесно связано с областью демонологии. Это место обитания разных мифологических существ. Русалки живут на березах, черт сидит в корнях бузины, в дуплистой вербе, вилы и самодивы на раскидистых больших деревьях, ветвями которых играются. Часто демоны живут в колючих кустарниках (боярышник - это дерево вилы).
Дуб - одно из наиболее почитаемых у славян деревьев. Символизирует мужское начало, мощь, силу, твердость. Связан с образом громовержца Перуна, служил местом и объектом жертвоприношений.
Глава 2. Дуб - местопребывание божества
У балтийских славян дуб или дубовая роща считались местопребыванием божества. Почитание дубов у восточных славян где - то до 18-19 вв. сохраняло кое-где религиозный характер: возле них служили молебны, совершали бракосочетание, обращались к ним в заговорах, приписывая им целительную силу. Ежегодно на Троицу их обмазывали священным маслом или даже сверлили ствол и вливали туда масло.
Kое - где у старообрядцев - беспоповцев еще в середине 19 века брачный союз заключался таким образом: парень, сговорясь с девицей, отправлялся вместе с ней к заветному дубу и объезжал его три раза кругом. В Воронежской губернии пользовался уважением древний обычай: выйдя из церкви после венчания, молодые направлялись к дубу и трижды объезжали вокруг.
У ряда европейских народов дуб посвящался верховному богу - громовержцу; на связь дуба с культом Перуна у славян указывает, в частности, местность Перунов Дуб, упоминаемая в грамоте 1302 года.
В средневековых апокрифах дуб или железный дуб изображается как мировое дерево: он был посажен в начале сотворения мира, стоит «на силе Божией» и держит на своих ветвях весь мир.
В Житомирской области в заговоре от детской бессонницы обращались к дубу, каждая ветка которого имеет собственное имя: ветка с желудями - мужское, а без желудей - женское. Если бессонницей страдала девочка, то в заговоре упоминалось имя ветки – мальчика, и наоборот. Знахарка или мать предлагали дубу покумиться и не трогать детей друг у друга.
Дуб также использовался для перенесения на него болезни. Особенно удачны для людей были дубы со сквозным отверстием, через которое можно было протаскивать детей. Потом такой дуб обвязывали кушаком.
Глава 3. Образ дуба на страницах произведений
Александра Сергеевича Пушкина
В пушкинскую эпоху символика растений широко использовалась в повседневной жизни, искусстве и литературе. Опубликованное в 1811 году в Париже пособие Б. Делашене «Азбука Флоры, или Язык цветов» быстро получило известность в России. В книге описано символическое значение около 200 видов растений и предложен алфавит, где каждая буква заменялась изображением цветка. В 1830 году в Петербурге была издана книга «Селам, или Язык цветов». В ней не только перечислены символы цветов, деревьев, но и дано толкование значения букетов.
Стихотворение «Когда за городом, задумчив, я брожу» (1836 г.) неоднократно привлекало внимание исследователей творчества Пушкина.
Когда за городом, задумчив, я брожу
И на публичное кладбище захожу,
Решетки, столбики, нарядные гробницы,
Под коими гниют все мертвецы столицы,
В болоте кое - как стесненные рядком,
Как гости жадные за нищенским столом,
Купцов, чиновников усопших мавзолеи,
Дешевого резца нелепые затеи,
Над ними надписи и в прозе и в стихах
О добродетелях, о службе и чинах;
…
Но как же любо мне
Осеннею порой, в вечерней тишине,
В деревне посещать кладбище родовое,
Где дремлют мертвые в торжественном покое.
Там неукрашенным могилам есть простор;
К ним ночью темною не лезет бледный вор;
Близ камней вековых, покрытых желтым мохом,
Проходит селянин с молитвой и со вздохом;
На место праздных урн и мелких пирамид,
Безносых гениев, растрепанных харит
Стоит широко дуб над важными гробами,
Колеблясь и шумя...
В работе Н. В. Измайлова этому стихотворению, построенному на «противопоставлении двух кладбищ: городского как образа неволи, пошлости, антихудожественности, унижения человека, — и деревенского как воплощения воли, покоя, широты, поэтичности, близости к природе», дана следующая интерпретация: определяя второе кладбище как «приусадебное, помещичье» (отталкиваясь от определения «родовое»), он связывает стихотворение с «целым комплексом социальных размышлений Пушкина о положении передового, культурного (и материально падающего) дворянства, о его общественно-политической роли, о его судьбе».
В пушкинском произведении «сталкиваются как бы две России: одна — петербургская, чиновничья, торгашеская, лживая, искусственная, страшная; и другая — народная, торжественно-величественная, мощная отчизна, где и смерть легка, мирна и не страшна; ибо смерти в сущности нет, а есть жизнь природы и народа». Эти две интерпретации отразились и в других позднейших работах о Пушкине.
Огромное значение финального образа - символа в стихотворении было
специально отмечено Л. Я. Гинзбург, которая писала: «Предметам аллегорической буффонады противопоставлен дуб — царь растительного мира. Образ дуба освобожден от частных аспектов и подробностей. И эти характеристики заимствованы из наиболее общих, традиционных представлений, из многовековой символики, уходящей в глубины народного сознания, народной философии природы».
Однако значение символа, по природе своей многозначного, этим не исчерпывается. Нам кажется, что тут не просто противопоставление двух «памятников». Для идеи стихотворения важны истоки его образности, которые связаны у Пушкина с национальным самосознанием. Чтобы показать это, необходимо вернуться к предшествующим периодам творчества поэта.
В 1824—1825 гг. находясь в Михайловском, Пушкин записывает со слов Арины Родионовны сказку о Султане Султановиче и 34 его сыновьях: «Гости - корабельщики рассказывают царю о новом государстве и о чудесном отроке — ноги серебряные и прочее. «Ах, говорит царь, — поеду посмотреть это чудо». — Что за чудо, — говорит мачеха, — вот что чудо: у моря Лукоморья стоит дуб, а на том дубу золотые цепи, а по тем цепям ходит кот: вверх идет — сказки сказывает, вниз идет — песни поет. Царевич прилетел домой и с благословления матери принес перед дворец чудесный дуб». Каково происхождение этого образа в сказке?
Образный комплекс «дуб - океан (море)» соотносится с народно-мифологическими верованиями: это один из неизменных зачинов во многих заговорах и молитвах. Встречается в заговорах и таинственное Лукоморье и остров Буян. В славянской мифологии дуб представляет собой вариант так называемого «мирового древа» как важнейшего структурного элемента мифопоэтической картины мира. «Предание о мировом дереве, — пишет Афанасьев, — славяне по преимуществу относили к дубу. В их памяти сохранились сказания о дубах, которые существовали еще до сотворения мира (следовательно, образ возник еще в дохристианскую эпоху). В колядке карпатских русов поется, что еще в то время, когда не было ни земли, ни неба, а только синее море (воздушный океан), — среди этого моря стояло два дуба». Афанасьев отмечает и ряд мифологических функций дуба: под ним вершили суд, решения которого считали волей божества; дуб обладал целебными, живительными свойствами, он давал вечную молодость, здоровье, красоту. Мировое древо отделяет мир космоса от мира хаоса, вводя в хаос цивилизацию, культуру. Оно несет в себе и оценочное, нравственное содержание, рассказывающее о бессмертии космоса.
Именно этот образ привлек внимание Пушкина потому, что в нем отразились народные представления о мироздании, о его гармоничности, бессмертии. Пушкин считал, что мифология имеет не только высокое эстетическое значение, но и служит формой выражения национальной характерности, самобытности. «В заметках по русской истории XVIII в., написанных еще в 1822 г., Пушкин, сетуя на неразвитость славянской мифологии, замечает: «… жаль, ибо греческое вероисповедание, отдельно от всех прочих, дает нам особенный национальный характер» . Обращение поэта к славянской мифологии, к фольклору было явлением достаточным сложным, но нам важно подчеркнуть стремление к национальному видению через мифопоэтическую образность, которая является «самовыражением народа и формой национального самосознания».
Именно поэтому в 1828 г., переиздавая «Руслана и Людмилу», Пушкин печатает новое вступление к поэме:
У Лукоморья дуб зеленый,
Златая цепь на дубе том.
И днем, и ночью кот ученый
Всё ходит по цепи кругом.
«Поэт обрамляет «Руслана и Людмилу» в оправу национально-мифологической образности, тем самым ориентируя свою поэму на фольклор: «Там русский дух, там Русью пахнет!» — вот что стоит за чудесным Лукоморьем.
Миф о мировом древе позже входит в сказку о царе Салтане (1830 г.), оформляя ее сюжет. Гвидон с матерью попадают на пустынныйостров посреди океана, где:
Видят холм в широком поле,
Море синее кругом,
Дуб зеленый над холмом.
Из дуба делается лук, с помощью лука спасается царевна Лебедь, с помощью царевны Лебеди возникает волшебное государство. Именно так и сообщают об этом корабельщики Салтану:
В море остров был крутой,
Ни привольный, ни жилой;
Он лежал пустой равниной;
Рос на нем дубок единый;
А теперь стоит на нем
Новый город со дворцом.
И город — тоже особенный. Это «народный образ идеального, счастливого морского государства. На острове, где княжит Гвидон, «все богаты, изб нет, везде палаты», чудесная белочка создает богатства острова, надежная волшебная охрана охраняет его от внешних врагов». Пушкин создает своего рода народную мечту, сказку с помощью образов национальной мифологии.
«Весной 1836 г., за несколько месяцев до создания стихотворения «Когда
за городом … », Пушкин знакомился с рукописными материалами книги И. П. Сахарова «Сказания русского народа», думая в одном из номеров «Современника» напечатать отрывки из нее. В книге Сахарова собраны заговоры, легенды, обряды, записанные непосредственно в народной среде. Популярными зачинами заговоров были следующие: «На море, на Океане, на острове на Буяне, стоит дуб...», «За морем синим, за морем Хвалынским, посреди Океан - моря, лежит остров Буян, на том острове Буяне стоит дуб...».
Социальный раскол России на дворянскую и народную получил отчетливое выражение в творчестве Пушкина 1830-х гг.: в «Истории Пугачева», в «Капитанской дочке», в ряде поэтических произведений поэта («Румяный критик мой...», «Мирская власть», «Памятник»). Образы двух кладбищ в стихотворении «Когда за городом...» также воссоздают разные лики России: купеческо - чиновный и крестьянский, народный. Сама идея народной России с особой выразительностью воплотилась в образе - символе дуба, восходящем к национальной мифологии. Этот традиционный образ вошел в систему пушкинской символики, воплощая бессмертие, красоту, вечность народного мира России. «Дуб символически соединяет умерших с целым космического порядка (это подтверждается черновым вариантом последней строки, где единство подчеркнуто общим эпитетом: «Разроссяважныйдуб, над важными гробами»). Именно поэтому снимается трагизм индивидуальной смерти. Вся вторая часть стихотворения развертывалась первоначально в «священной тишине», что создавало атмосферу, более возвышенную».
Бессмертие крестьянского мира подчеркивает еще один глубоко фольклорный мотив: смерть в стихотворении выступает как мотив испытания героев при переходе в царство мертвых. «В царстве мертвых «живые узнаются по тому, что они пахнут, зевают, спят и смеются. Мертвецы всего этого не делают». Действительно, на городском кладбище мертвые «гниют», а на родовом — «дремлют в торжественном покое»; одни герои не выдержали испытания, другие остались «живыми» даже после смерти, т. е. преодолели ее. Такой древний сюжетный ход придает всему стихотворению очень широкую фольклорную значимость.
Стоит отметить, что в «Словаре языка Пушкина», в статье «Дуб» выделено три контекстных употребления: 1. «Гляжу ль на дуб уединенный...» («Стансы», 1829г.); 2. «У Лукоморья дуб зеленый» (из вступления к поэме «Руслан и Людмила», 1825—1826 г.г.); 3. «Почтовая контора учреждена была в дупле старого дуба» («Барышня-крестьянка», 1830 г.).
Между тем, например, автором выделено несколько культурных традиций, формирующих смысловую глубину слова: библейская, античная, народно-мифологическая.
Такой принцип позволяет внести некоторые дополнения и в статью «Дуб»: 1) указание на то, что дуб в «Стансах» имеет реально-биографическую основу; 2) дуб во вступлении к поэме «Руслан и Людмила» — народно-мифологическую; 3) финальный же образ в стихотворении «Когда за городом...» формируется на народно-мифологической традиций и требует особого пояснения.
В пушкинском стихотворении картина «публичного» кладбища приобрела исторический, социально - конкретный смысл (сословные отношения, купцы, чиновники)». Пушкинские строки показывают, что этот исторический смысл возник далеко не сразу и что поэт шел к нему вполне сознательно. Символический смысл стихотворения, таким образом, возникает в точке пересечения реального, социально-конкретного и мифологического.
«Изображение кладбища не вызывало у Пушкина ни «эстетических любований», ни «нежных, меланхолических чувствований», свойственных его предшественникам. Его позиция резко изменилась. «Пушкин, по меткой характеристике Н. В. Гоголя, смотрит на мир не с сентиментальной точки зрения, но «глазами национальной стихии». «Этот демократический взгляд предопределил необычность сатирического пафоса в изображении городского кладбища — тут все нелепо, бессмысленно: «по старом рогаче вдовицы плач амурный», «мелкие пирамиды», «безносые гении», «растрепанные хариты», «дешевого резца нелепые затеи», «могилы склизкие» и т. д.» (4). Смерть как бы выводит вовне всю пошлость и пустоту купеческой России. Через сатирическое изображение городского кладбища Пушкин осуществляет суд над сословной Россией. С другой стороны, изображение деревенского кладбища проясняет народный идеал, с высоты которого поэт ниспровергает дворянскую Россию. Дуб как образ мирового древа, согласно мифологической традиции, отделяет мир хаоса (Россия официальная) от мира космически организованного (Россия народная).
Использование образа дуба как символа, связанного с национальной, народной культурой, было одним из частных открытий Пушкина-поэта.
Заключение
В народной культуре славян дерево - объект поклонения. Ещё в древнерусских памятниках XXI – XXVII в.в. сообщается о поклонении «рощениям» и «древесам». Для мифопоэтического сознания славян характерно последовательное сближение храма и дерева как священных мест, где совершались обряды. Дубы, вязы и другие крупные деревья относились к заповедным. Запрещалось рубить их и наносить вообще какой-нибудь вред. Hарушение этих запретов приводило к смерти человека, мору скота, неурожаю. Такие деревья считались покровителями окрестностей - сел, домов, колодцев, озер, охраняли от града, пожаров, стихийных бедствий. В славянской мифологии и фольклоре известен образ дерева, являющий собой центр мироздания. Такое дерево соотнесено со всеми тремя мирами. Подземным, земным и верхним - небесным и соединяет их.
Александр Сергеевич Пушкин всегда живо интересовался фольклором русского народа, его преданиями и сказаниями. Его няня Арина Родионовна не раз делилась своими познаниями в этой области со своим воспитанником. Пушкин считал, что мифология имеет не только высокое эстетическое значение (Письмо к Плетневу около 14 апреля 1831 г.), но и служит формой выражения национальной характерности, самобытности. Обращение поэта к славянской мифологии, к фольклору было явлением достаточным сложным, но нам важно подчеркнуть стремление к национальному видению через мифопоэтическую образность, которая является «самовыражением народа и формой национального самосознания».
В пушкинскую эпоху символика растений широко использовалась в повседневной жизни, искусстве и литературе. Эту символику использовал и Александр Сергеевич в своих произведениях.
В «Словаре языка Пушкина», в статье «Дуб» выделено три контекстных употребления: 1. «Гляжу ль на дуб уединенный...» («Стансы», 1829г.); 2. «У Лукоморья дуб зеленый» (из вступления к поэме «Руслан и Людмила», 1825—1826 г.г.); 3. «Почтовая контора учреждена была в дупле старого дуба» («Барышня-крестьянка», 1830 г.).
Между тем, например, автором выделено несколько культурных традиций, формирующих смысловую глубину слова: библейская, античная, народно - мифологическая.
Мы считаем, что такой принцип позволяет внести некоторые дополнения и в статью «Дуб»: 1) указание на то, что дуб в «Стансах» имеет реально-биографическую основу; 2) дуб во вступлении к поэме «Руслан и Людмила» — народно-мифологическую; 3) финальный же образ в стихотворении «Когда за городом...» формируется на народно-мифологической традиции.
Использование образа дуба как символа, связанного с национальной, народной культурой, было одним из частных открытий Пушкина - поэта. В его произведениях нет ничего случайного. Все его произведения полны глубокого смысла. Наше исследование тому подтверждение.
Список использованной литературы
Азадовский М. Пушкин и фольклор. Москва, «Просвещение»,1998г.
Алексеев М.П. Стихотворение Пушкина «Я памятник себе воздвиг…» Проблемы его изучения. Ленинград, 1968г.
Афанасьев А. Н. Древо жизни. Москва, 1982г.
Бонди С. Комментарий к сказкам Пушкина / В книге Пушкин А.С. Собрание сочинений в 10 – ти томах. Москва, 1060 г.
Гинзбург Л.Я. О лирике. Ленинград. 1974г.
Измайлов Н.В. Очерки творчества Пушкина. Ленинград, 1985г.
Лотман Ю.М. Анализ поэтического текста. Структура стиха. Ленинград, 1972г.