XII Международный конкурс научно-исследовательских и творческих работ учащихся
Старт в науке
Оккупация Староминского района
Автор работы награжден дипломом победителя II степени
Полная версия работы доступна во вкладке "Файлы работы" в формате PDF
Введение
В научно- исследовательской работе рассматриваются события, произошедшие в период оккупации станицы Староминской во время Великой Отечественной войны. Основные вопросы, которые освещены в работе: героизм советских солдат и жителей станицы Староминской во время Великой Отечественной войны; патриотизм и служение Родине на территориях, захваченных фашистами.
Актуальность работы: Чем дальше от нас война, чем больше времени проходит с момента окончания Великой Отечественной войны, тем менее четко воспринимаются нами эти события. Для этого необходимосохранить в памяти героизм солдат, воевавших за освобождение станицы Староминской и отдавших жизнь ради спасения других. Помнить каждого жителя станицы Староминской, всех, кто не подчинился новой власти во время оккупации. Время не властно стереть из памяти события Великой Отечественной войны, если мы, молодые, об этом будем помнить, будем сохранять памятники и ухаживать за могилами солдат и жителей, погибших при оккупации и при освобождении станицы Староминской.
Цель работы: формирование патриотических чувств молодого поколения на основе изучения событий, произошедших в станице Староминской и близлежащих хуторах во время Великой Отечественной войны.
Задачи: -изучить события, произошедшие во время оккупации станицы Староминской во время ВОВ;рассказать о зверствах фашистов и полицаев над мирными гражданами в станице Староминской;увековечить в исследовательской работе память о погибших разведчиках и летчиках - интернационалистах и советских солдатах, зверски замученных у реки в станице Староминской во время оккупации;осветить деятельность мирных станичников во время оккупации, направленную на спасение советских солдат.дать оценку фашизму как идеологии, направленной на бесчеловечность и уничтожение славянских народов.
Гипотеза: изучение событий Великой Отечественной войны, произошедших во время оккупации станицы Староминской, поможет восстановить имена героев, отдавших жизнь на кубанской земле, пополнятся архивы Староминского историко- краеведческого музея.
Объект исследования: Период оккупации станицы Староминской в годы Великой Отечественной войны.
Предмет исследования: героизм советских солдат- разведчиков, погибших в станице Староминской во время оккупации фашистами. Патриотизм советского народа на захваченных территориях.
1. Оккупация станицы Староминской
В фондах районного музея хранится дневник бывшей учительницы Староминской средней школы номер 1 Лидии Карловны Ронис, непритязательно озаглавленный ею "Воспоминания о войне". Одна из глав дневника называется "Кто вы, товарищи?". (см. приложение 7 рис. 2) (см. приложение 8 рис.1) В ней рассказывается о подвиге, свидетелем которого она оказалась. Это произошло, когда наши войска оставили станицу, в ней хозяйничали немецкие оккупанты и их прихвостни. Она пишет в дневнике: «Даже безоблачный солнечный день не может быть в эти дни без крови и слез. Ничто не может смягчить сердце злобного врага, и он свирепствует. Да и есть ли у него сердце?»
В тот раз мы с сестрой Марусей (Мария Дмитриевна Будило) шли не по дорожке, а по траве, и неожиданно наткнулись на свежий могильный холмик. "Здесь похоронили наших летчиков", - тихо сказала Маруся, мы молча стояли у могилки. О погибших летчиках говорила вся станица, и. хотя мне было только пять лет, я, как и все, был наслышан о разыгравшейся здесь трагедии.
Далее Лидия Ронис продолжает писать:
-Сегодня над станицей пронесся самолет. Покружился над речкой и опустился за нею недалеко от гребли. Станичники подумали, что опустился наш, краснозвездный, и кинулись к мосту, но там уже стояли с цепными псами немцы и никого не пропускали, угрожая оружием. Тогда женщины и подростки сгрудились на берегу, заняв крутой пригорок, с которого было видно, что делается у немцев. Самолет был не наш. Фашистский.
Из самолета с трудом вылезли два здоровых фашиста и вытащили за собой двух парней со связанными за спиной руками и в такой рваной одежде, что немыслимо было узнать, военные они или штатские. На груди у них болтались концы накинутых на шеи веревок. Парни держались гордо и только откидывали головы при каждом ударе палачей. А удары сыпались часто и сильно. Их били кулаками и прикладами автоматов, а они молчали. Это молчание пугало и бесило врагов, и они облили пленных какой-то жидкостью и чиркнули зажигалками. Душераздирающие крики прорезали воздух и эхом понеслись по реке. Неизвестные выкрикивали: "Умираем за Родину! За народ! Час Победы близок! Бейте фашистов!
Ма-а-а!.."….В сумерках мы с бабушкой Улько и еще несколько женщин побежали к месту страшного происшествия в надежде, что неизвестные герои может быть еще живы и нуждаются в помощи, но перед нами лежали черные обуглившиеся трупы с потрескавшейся от огня кожей и жалкими остатками одежды. У одного мертвеца на ноге был ботинок.
Бабушка Улько упала на колени и, поворачивая лицом к себе то одного, то другого погибшего, причитала: "Феденька, не ты ли это сынок? Нет, не мои это сынки. Так чьи же вы, детки? Где ваши несчастные матери, которые никогда не дождутся вас домой, не увидят могильных холмиков над вашими истерзанными телами? О, господи!" Свидетелями гибели наших воинов были также двое подростков, Николай Артюх и Сергей Яловой.
Сергей Семенович Яловой вспоминал: "Мне было тогда десять лет. Я с мамой возвращался от родственников из станицы Канеловской. Шли не дорогой, а полем (боялись ходить по дороге). Когда стали приближаться к станице, за бойней, если смотреть из станицы, сел самолет, высокий, похожий на стрекозу. Немецкий.
Нигде никого не было, и когда из самолета начали выпрыгивать люди, мы с мамой залегли в траве, почуяв неладное. Из самолета выволокли людей - трех человек, и я увидел, как эти трое стояли вместе, а затем вспыхнуло пламя и охватило стоящих. Самолет улетел, а охваченные пламенем люди что-то кричали, потом упали на землю. Когда мы подошли, здесь уже были какой-то старик, старушка и пастух, который находился за бойней, ближе всех к месту случившегося. Пастух сказал, что эти трое кричали: "Мы летчики", "Мы погибаем за Родину", а еще выкрикивали что-то наподобие фамилий.
Все трое были связаны проволокой. Пастух сказал, что перед тем, как их поджечь, немцы набросили на них какую-то сеть. Руки, ноги и лица были обгоревшие. Мне запомнились их полуистлевшие петлицы. Какого цвета, не помню, а вот знаки различия я запомнил, так как дядя меня этому научил. Я знал, что обозначали треугольники, кубики и шпалы. Так у одного погибшего на петлицах была одна шпала, у другого - две, у третьего - три. Собравшиеся начали их хоронить, а мы с мамой пошли домой.
Случилось это в сентябре 1942 года". [6]
2. Гестапо. Борьба с парашютистами и патриотами
Ночью разразилась страшная пурга. Ветер бросал снег охапками, покрывая заборы и кустарники и наметая огромные сугробы. Именно в такую ночь над нашим районом был сброшен молодежный десант. Вместе с десантниками были сброшены мешки с одеждой, продуктами для них и рация.
Вьюга разбросала и людей, и мешки. Последние упали недалеко от станицы Новоясенской, прямо в руки полицаев. Начались поиски десантников, а они, голодные и измученные, забрели на хутор Северный колхоза "Путь к социализму", где их накормили и обогрели. Выдал ли кто десантников полицаям или они сами напали на след маленькой группы храбрецов, но только полицейская сотня, именовавшая себя сотней имени атамана Адольфа Гитлера, начала окружать хутор. Завязался неравный бой, в ходе которого полицаи стали теснить десантников в сторону Староминской. Особенно жаркая стрельба разгорелась в балке-лощине на территории колхоза имени Сталина.
Сотня головорезов вела огонь из автоматов и пулеметов, а храбрецы отчаянно отстреливались. Кольцо сжималось, и все же бой длился до самых сумерек. Примерно к восьми часам выстрелы начали затихать, пока и вовсе не прекратились. Полицаи осторожно подкрадывались к двум десантникам, которые отстреливались до последнего патрона. Это были юноша и девушка. Преследователи подошли к кустарникам и отпрянули от
неожиданности: перед ними во весь рост встали израненные, истекающие кровью молодые люди. Юноша дернул кольцо гранаты и крикнул: "Люба, не робей, умрем стоя!"
Учитель-краевед Павел Иванович Петренко записал воспоминания учительницы-пенсионерки из станицы Новодеревянковской Натальи Мартыновны Старенькой, что последними словами парня были "Таня, спокойно, советские люди в плен не сдаются". Как бы то ни было, но парень бросил гранату под ноги себе и своей подруги, предпочтя смерть позорному и мучительному плену. Оглушительный взрыв сменила могильная тишина. В ложбине лежали окровавленные, изрешеченные пулями и осколками трупы шести наших десантников. На них как вороны набросились полицейские, стягивая с убитых добротные ушанки, фуфайки, рукавицы, стеганые штаны. Раздели всех донага, даже девушку. Уложили трупы в сани и с возницей отправили в Староминскую. Сами же начали ссориться и горланить - никак не могли поделить вещи с убитых. Дело дошло до настоящей потасовки.
Потом полицейские хвастались в Новоясенской своими трофеями. А убитых до Староминской так и не довезли. Весной, уже после освобождения нашего района от захватчиков, трупы погибших были обнаружены в лесополосе. Останки их похоронили в братской могиле на месте нынешнего мемориала в парке имени
30-летия Победы.
Наталья Мартыновна Старенькая рассказала, как в то же самое время на окраине станицы Новодеревянковской приземлились двое наших парашютистов. Одна из жительниц обнаружила на скотном дворе парашют и подняла, как оглашенная крик. На крик сбежались полицаи, и оба парашютиста были схвачены. Их сильно истязали и убили. Не исключено, что они были из той же группы десантников, что погибли под Новоясенской. В таком случае десант насчитывал не шесть, а восемь человек. [2]
Еще об одном расстрелянном немцами десанте рассказывал канеловчанин Иван Федорович Карпов. Это известный в районе человек. Во время войны он был комиссаром авиаэскадрильи, заместителем командира авиаполка по политчасти, летал в составе экипажа штурманом. В мирное время работал председателем Староминского райисполкома, председателем колхоза имени Калинина. А еще он известен как краевед, собравший обширный материал об истории станицы Канеловской, своего колхоза, он рассказал о малоизвестных страницах войны. ...В ноябре 1942 года из Москвы на Кавказ для операции в тылу противника отправились 135 добровольцев. Среди них было несколько бывших командиров испанской республиканской армии - испытанных бойцов первой схватки с фашизмом в 1936-1939 годах. В штабе инженерных войск Закавказского фронта разработали комплексный план операции, целью которой было затруднить противнику маневр, дезорганизовать тыл, помешать вывозу награбленного им имущества. Действовать предстояло в трудных условиях: люди не знали местности, в степях, на бескрайних кубанских просторах, бушевали метели.
16 января 1943 года группа добровольцев под командованием лейтенанта Антонио Коронадо вылетела на цель. Десантникам была поставлена задача: заминировать железную дорогу и взорвать железнодорожный мост. По рассчетам штурмана, самолет подошел к месту выброски, и десантники ринулись вниз. Дальше события разворачивались стремительно и трагически: пилот не смог точно сориентироваться, так как мешала сплошная облачность, и десантники попали в лапы врагу. Одного из них выдала местная женщина, состоявшая на содержании у немецкого офицера. Отважного разведчика взяли еще живым. Доставленный в Канеловскую, он был подвергнут чудовищным пыткам, но ни слова не сказал врагам. Погиб, до конца оставшись верным присяге. Остальные семеро ушли в степь и укрылись в скирдах соломы. Гитлеровцы начали прочесывать местность и напали на след. Десантников окружили. Гитлеровский офицер предложил им сдаться, но патриоты ответили огнем. Вскоре, однако, боеприпасы кончились, и около сотни гитлеровцев бросились в атаку. В живых было пять десантников, когда их, истекающих кровью, схватили немцы. Гитлеровский офицер был поражен, когда увидел, что против его отряда сражалась горстка еле живых людей, и представил рапорт, в котором доложил, что его отряд уничтожил "двадцать пять вооруженных до зубов советских парашютистов". Захваченных в плен солдат подвергли бесчеловечным пыткам. Они держались стойко, молча сносили мучения. Ничего не добившись, озверевшие фашисты бросили героев живьем в огонь, а русоволосой девушке-разведчице вырезали на груди звезду. Об обстоятельствах пленения и гибели группы советских десантников, мученической смерти от рук палачей связной отряда Ракитской имеются воспоминания Анны Александровны Галинной (Скороход), записанные в марте 1976 года следопытами канеловской средней школы номер 7. Тогда же эти факты были описаны в газете "Красная Звезда". Список погибших героев: испанский патриот, лейтенант испанской республиканской армии Антонио Коронадо; испанский патриот, старший сержант испанской республиканской армии Роселио Солер: младший сержант, уроженец деревни Вторая Линовица Покровского района Орловской области Максим Прохорович Богатырев; младший сержант, уроженец Савинского района Воронежской области Егор Степанович Самойленко; ефрейтор, уроженец города Москвы Василий Павлович Климентов, Рядовой уроженец Марийской АССР Степан Иванович Миронов. Связная Ракитская (более полных сведений о ней, к сожалению, нет). [3]
Анна Александровна Галинная вспоминала, что когда Ракитскую везли на казнь, она выкрикнула из машины, что через два дня придут русские и что в отряде у них - ее отец. Ветер развевал ее белые курчавые волосы. Справа и слева от нее сидели полицаи, но девушка вела себя спокойно. Через два дня Канеловская, действительно, была освобождена, и тела героев были преданы земле. Позднее люди нашли прикиданные землей парашюты. [4]
3. Подвиг Ульяны Ивановны Бардак
Не так давно фонды Староминского музея пополнились бесценным экспонатом - воспоминаниями нашей землячки, девяностодевятилетней Ульяны Ивановны Бардак. (приложение 1, рис.1)
История 1. Зима 1943 года. Ульяна не спала, а лишь провалилась в тревожное забытьё. Визгливо скрипела слетевшая с петли ставня. Еще с вечера разыгралась метель. Её дом стоял на самой последней улице станицы, лицом к полю и был похож на маленькую избушку. Она лежала вместе с детьми. Так было теплее, да и спокойнее. Наверно, скоро рассвет, а сон все не шел. На душе было холодно и тоскливо. Столько горя и боли принесли фашисты. Сколько станичников получили похоронки и извещения о пропавших без вести, после которых раньше времени старели матери… (см. приложение 1, рис. 1). Она поправила одеяло, укрыла малышей, и босой ногой нашарила валенки-обрезанцы. Подошла к окну, провела рукой по подоконнику, смахнула снег, набившийся через лопнувшее стекло. А, кажется, что совсем недавно были теплые - претеплые травэнь, лыпэнь, та вэрэсэнь. И не было «фрицев», и не было войны. Дома был её муж, живы все родственники. Ни похоронок, ни отступления, ни сражений, ни смертей. Был мир. Но летом станицу оккупировали немцы и румыны. Выходить на улицу было страшно. Даже на дальнюю Выгонную, периодически заглядывали полицаи.
Чем кормить четырехлетнюю дочку не знала, а маленький сын еще сосал грудь. Гарбузы с картошкой давно закончились. Было немного буряков, которые Уля парила в печи, да малыши, отказывались их есть. Худенькие, прозрачные стали дети – не только её… Почти рассвело, но метель не смолкала, а с каждым часом разыгрывалась все сильнее и сильнее. Ульяна оделась, чтобы сходить за соломой, для топки печки. Огромный колхозный стог стал совсем маленьким, надо было, торопиться, чтобы его не разобрали. Он находился в поле, метрах в трехстах от её дома. Взяла старое корыто и, пока дети не проснулись, отправилась в дорогу. Шла тяжело, на ветер и замерзла, так, что пальцы не разгибались, губы не шевелились, ног она не чувствовала. В ушах стучало одно: январь - сичень, февраль - лютый. Так оно и есть…
На военные годы зимы выпали студеные, снежные, с небывалыми для наших мест морозами, больше тридцати градусов. Метель превращалась в самый настоящий буран. Она переметала сугробы с места на место и устрашающе выла: «Сичень, сичень, сичень, лютый, лютый, лютый». Ничего не видно – все белое поле. Наконец дошла, добрела. А когда набрала почти полное корыто, её кто-то окликнул: «Девочка или девушка» а может, послышалось. С опаской, осторожно обошла стог. Вернулась назад. «Девочка, я русский». Ей стало жарко. Из стога на неё смотрели глаза, причем так близко, что Ульяна отпрянула. Из соломы кто-то пытался встать. Получилось, но с трудом. Перед ней стоял молодой мужчина. Глаза красные, заросший. «Не бойся, я русский. Летчик. Мне нужно согреться, я заболел»,- отрывисто произнес он. «Куда же я тебя возьму, подумала про себя Ульяна, а, вслух, непослушным языком что-то пробормотала, показывая на корыто. Она ему поверила. Мысли бежали одна вперед другой. Только сейчас, когда свирепствует стужа и заметает следы, этого парня можно незаметно доставить до станицы. А потом? Где его спрятать? В хате из мебели только кровать, да детская колыска, сплетенная мужем еще для старшей дочурки. Рискуя своею жизнью и жизнью детей, эта отважная молодая женщина, волоком дотянула до своего дома, по снегу, советского летчика. Восемнадцать дней Уля будет сражаться за его жизнь. Весь живот, бедро, спина были страшной нарывающей раной. Побился он при падении парашюта. Отпаивала его травами, промывала нарывы и закапывала грудным молоком эти раны. Сколько времени пролежал он в стогу неизвестно. За то время, что летчик жил у неё, к ней приходили три раза. Именно в дом. Два раза соседка, один раз полицай. Но, когда, по двору шли непрошенные гости, Уля укрывала своего постояльца в той самой колыске, набросав сверху одеяла, подушки, да рядна. Сверху всего этого барахла сажала детей. Она даже думать не хотела, что может случиться что-то страшное. Иначе, зачем тогда такой риск? А риск был смертельный… Немцам и в голову не могло прийти, что в таком маленьком домишке можно было прятать человека. Ульяне, в ту далекую пору, исполнилось двадцать восемь лет. По виду девушка, по сути женщина, да еще с тремя детьми. Ни фамилии, ни имени летчик не назвал. Ушел ночью, сказав, что пойдет по реке, там, до разлива, а в Ейске его будет ждать лодка. О каком разливе, и о какой лодке шла речь, Уля не знает. Он все время крутил в руке какой-то прибор, но что это было, она тоже не поняла. Свой адрес десантник не оставил и мы не знаем, дошел ли он до поставленной цели или попался в руки фашистов. А как хочется крикнуть: «Дошел!» Дал Господь бог этой девочке веру, смирение, доброе сердце, широкую душу. Она, как и миллионы наших женщин в одном ряду, в одном строю будет трудиться на восстановлении народного хозяйства, разрушенного войной. Пахать, сеять и убирать эту землю, за которую сражались все: от мала, до велика. А через год после Великой Победы, простуженный в окопах, на её руках, умрет муж Трофим. Уля сама вырастит детей. Сейчас Ульяне Ивановне Бардак девяносто девять лет. Её детям далеко за семьдесят. У неё пять внуков и четверо правнуков. За ваше мужество, Ульяна Ивановна, за непосильный труд и героизм, низкий поклон, до самой матушки земли! Записано со слов Бардак Ульяны Ивановны в один из зимних дней, когда шел снег и рваными неровными порывами стучался в окна продрогший и охрипший февральский ветер. Сичень, сичень, сичень. Лютый, лютый, лютый...
История 2. Закутанная в прохудившийся шерстяной платок, поверх старого пальто, своего мужа, Уля перешла через мостик Веселого ручья, минула Красную площадь. Свой небогатый гардероб она давно выменяла, у более зажиточных станичниц на хлеб, яйца, картошку. Сегодня она носила своей дальней родственнице последнее, что осталось на память от мужа – шарф. Он даже пах им. Но та не взяла ничего, просто так дала ей несколько яиц и кусок лепешки, испеченной без масла, сверху плиты. Посмотрела на неё, про себя подумала: «Ульянка стала очень похожа на свою маму. Тогда в 33-м она умерла от голода. Детей сберегла». Сухо сказала: «Ны надо. Надломленным голосом, еле слышно прошептала: - «Носыть никому». Еще в марте сорок второго, получила на сына похоронку, от мужа и внука больше года нет вестей. Женщина отвернулась, и словно пронизанная молнией вздрогнула, её плечи затряслись в беззучных рыданиях. К ней подошла невестка, обняла. Выбежал внук и с такой нежностью прислонился к обоим женщинам… У Ули перехватило дыхание. Слов утешения она не находила. А до войны у них была счастливая семья… Жизнерадостная, белолицая, пышнотелая хлебосольная тетка, сейчас она даже отдалённо не напоминала ту прежнюю весёлую и озорную тетю Килю. «Иды детка, спеши до дому». И Уля ушла. Не ушла, убежала. Её душили рыдания. В огромных глазах, наполненных слезами, отражались заснеженные деревья, озябшие дома, перекошенные заборы. Где сейчас мой Трофим? Он вернётся! Он придет! Обязательно! Не может быть, чтобы эти гады здесь остались навсегда. «Стой!» Ульяну остановил грубый, отрывистый окрик полицая. « Эй, ты... Да я тебя кажется, знаю. Обшарил слащавыми глазами ладную казачку.
-Убрать надо, грубо, по-хозяйски толкнул в сторону конюшни (теперь это здание ДЮСШ).
То, что она увидела, когда распахнулись ворота, поразило её… На полу, друг на друга штабелями были сложены трупы. Трупы наших станичников. А их подвозили и подвозили на арбах, запряженных колхозными лошадьми. Рыжая молодая кобыла по кличке Ёлка узнала Улю, дернулась в её сторону. До оккупации конеферма находилась напротив дома Ульяны, по Выгонной, где и выросла эта кобылица. А Уля, затравлено глядя на неё, чуть ли не крикнула: «Что это? Ты кого привезла, Ёлочка?! Господи! Да разве такое возможно?» Ноги стали ватными. У кого я спросила? У лошади? Ёлка косила глаза то на Улю, то на гестаповцев и вздрагивала при каждом окрике. Ульяна окинула взором двор, где стояли две арбы. На них люди… Мертвые. Закоченевшие. Еле удержалась, чтобы не заголосить. Сколько их здесь? Святый Боже! Вся огромная конюшня была наполнена убитыми. Варвары начали разгрузку. Среди убитых Ульяна узнала еврейскую семью, переехавшую еще до войны в станицу. Смуглолицые, черноволосые. Муж, его беременная жена, их сынишка, совсем маленький мальчик около двух лет. Ребенок лежал, уткнувшись в подмышку матери. Волосы девушки разметались по бортам арбы и примерзли к налюшням. Несколько крупных длинных локонов прикрывали головку и спинку ребенка. За что? Зачем? Господи помилуй! И уже ничего не видя, трясущимися руками стала подбирать какие-то тряпки, несколько женских и детских ботинок. Оторопело, уставилась на полицая. Он отвел взгляд. Здесь пахло кровью и смертью. Трупы, трупы, трупы. Они гулко ударялись о пол. Ульяну колотил озноб. Белая, как тот снег, что летел на землю, она едва не потеряла рассудок. Её почему-то отпустили. Тот же полицай вытолкал взашей со словами: "Пошла! Пошла! Беги!" Дорогу домой Ульяна не помнила. Но навсегда в её памяти остался тот ужас, что пережила она во время оккупации. В Староминском архиве хранятся два огромных тома документов по установлению и расследованию злодеяний фашистов в Староминском районе.
Из акта от 12 декабря 1943 года: «Староминской районной комиссии по установлению и расследованию злодеяний совершенных немецко-фашистскими захватчиками и их сообщниками над мирными советскими гражданами и военнопленными на территории староминского района краснодарского края, за период временной оккупации района с 5 августа 1942 года по 3 февраля 1943 года: «С первых дней оккупации Староминского района немецкими войсками в станице Староминской стало действовать гестапо, представители которого, преступили к планомерному уничтожению советских людей, вылавливанию и расстрелу военнопленных, применяя при этом всевозможные издевательства и пытки. Таким образом, на территории района обнаружено и вскрыто 5 могил, из них две могилы забиты людьми, убитыми во время массовых расстрелов. Замучено пытками и расстреляно всего 103 человека. В том числе мирных граждан - 92 человека; мужчин - 70, женщин - 14, детей до 14 лет -0восемь, военнопленных 11». Факт расстрелов зарегистрирован в книге актов по учету злодеяний за № 1 от 13 декабря 1943 года. [1]
4. Кто она Варвара Краскова?
Перед самым уходом наших войск из станицы (июль 1942 года) в канцелярии Староминского зерносовхоза (ныне СПТУ-46) объявилась молодая женщина, отрекомендовавшаяся Варварой Красковой. Под видом домработницы она поселилась на квартире директора совхоза, но по приходу в станицу немцев переехала на Кольцовскую, объяснив хозяйке, что рассорилась с семьей директора. Явилась в комендатуру (прежнее здание милиции, располагавшееся на месте нынешнего жилого дома на стыке улиц Кольцовская и Коммунаров) и попросила работу. Ей предложили место в солдатских казармах, что размещались в зданиях средней школы (ныне музей и ДМШ) и библиотеки парткабинета райкома партии (не сохранилось). Здесь же размещались госпитали оккупантов. Чем она занималась, никто не знал, но паек и зарплату в марках исправно отдавала хозяйке. Изредка покупала для немецких солдат кислое молоко. Рано утром 3 февраля, когда немцев выбили из станицы, к дому на Кольцовской подъехала армейская машина, из которой вышли наши офицеры. На пороге дома произошла теплая и радостная встреча женщины с офицерами. Один из офицеров подошел к хозяйке дома, обнял ее и, поцеловав, сказал: "Огромное Вам спасибо, мамаша. Вы не представляете, какое большое дело Вы сделали". Варя взяла свою корзинку, с которой никогда не расставалась, поблагодарила жильцов дома за гостеприимство и уехала. Рассказывали, что приходило два письма, но они, к сожалению, не сохранились. Обратный адрес был вроде бы из Донецкой области (то ли хутор Белый, то ли Беленький), фамилия адресата - Морозова Варвара (а может, и не Морозова, а Морозовский район). Большего людская память не сохранила.
Из воспоминаний находившейся на оккупированной территории
бывшей учительницы истории Староминской средней школы Лидии Карловны Ронис, видно, как по-разному вели себя наши люди при немцах. С появлением в станице гестапо была объявлена регистрация интеллигенции, а потом и всего населения. Многие на регистрацию не пошли, предпочтя любую черную работу службе врагу по своей специальности. Но избежать общей переписи не удалось никому, так как за уклонение от нее грозил расстрел. Регистрация велась по трем спискам: по первому шли старожилы, прожившие в станице 15 и более лет, по второму - прожившие не менее 5 лет, по третьему - "жиды и коммунисты". На втором списке сидела преподаватель русского языка и литературы Елизавета Яковлевна Топчий, на третьем – бухгалтер районо Ус. Всей этой лавочкой руководил атаман Фоменко. Атаман и комендатура бессовестным образом нарушали свою же инструкцию, пропуская через третий стол не только "жидов и коммунистов", но и жен коммунистов и вообще советских воинов. В паспортах таких лиц не ставилась печать немецкой прописки, а без печати это были неполноценные граждане, полностью зависимые от старост и полицейских.
По третьему списку, между прочим, проходила моя мама. Господин Ус хорошо ее знал (вместе участвовали до войны в ряде бухгалтерских ревизий), но поблажки ей не сделал. Зато когда арестованный после освобождения станицы, был посажен вместе с другими пособниками немцев в карцер, содержавшийся в бывшем районном доме культуры, увидел ее как-то из полуподвального окна и взмолился: "Катя, замолви за меня слово". Мама испугалась неожиданной встречи, но все же нашлась и показала ему кукиш. Старостами, по воспоминаниям Л.К.Ронис, оккупанты ставили, как правило, бывших председателей колхозов, полагая, что так они будут вернее служить новой власти. На деле оказывалось по-другому. Так, староста Новоясенского сельского совета, бывший председатель колхоза "Путь к социализму" Кирилл Георгиевич Прудкогляд отказался выполнять приказ атамана Фоменко о быстрейшем завершении молотьбы хлеба:
- Нэхай молотять сами, колы им приспичило, а у мэнэ молотилок нэмае. Пусть пшеныця лучше полэжить до прыхода наших, тоди и вымолочу. С соломой нимци ии нэ забэруть.
Однако прихвостней, увы, хватало. Переводчицей в гестапо работала учительница Онуфриева, безудержно хвалившая все немецкое. Именно она посоветовала гестановцам не трогать жен и детей партийных и советских работников, дабы они стали приманкой мужьям и отцам. Мол, с возвращением их в семьи всех можно будет ликвидировать. Она устраивала вечера для немецких офицеров, приглашала на них наших девушек. Ее приятельница, врач Шевченко, докатилась до массового умерщвления больных детей, преднамеренно сделав им вливание вместо лечебной сыворотки против дифтерии сыворотки профилактической. Такие люди были хуже прямых врагов, ибо нет ничего страшнее предательства. Сразу же после освобождения станицы от оккупации начала действовать комиссия по расследованию преступлений оккупантов и их приспешников. Руководил работой этой комиссии начальник Особого отдела Иван Михайлович Ярцев. Ярыми врагами Советской власти были признаны Роман Корж, Карп Гавриш, Сивоконь и другие. Те из них, за которыми тянулся шлейф преступлений, были отправлены в Краснодар и расстреляны. Большинство было осуждено к различным срокам заключения. К примеру, упоминавшийся выше Ус - на 10 лет. Задачей комиссии, в частности, было выяснение фактической связи предателей с гестапо, действовавшим на территории оккупированного района и располагавшимся в здании школы заочного обучения (ныне - здание ОКСа). Свои действия гестапо распространяло не только на населенные пункты Староминского района (станицы Новоясенскую, Канеловскую, хутора Куйбышевского сельского совета), но и станицы соседних районов - Новоминскую, Старощербиновскую. Так, в его застенках был замученичен начальник Щербиновского отдела НКВД Анатолий Афанасьевич Герман. За Германом была установлена настоящая охота. Как руководитель группы подпольщиков, он пошел на воссоединение с партизанским отрядом "Защита Родины" и сумел-таки привести в отряд 5 человек - секретаря Щербиновского РК ВКП(б) Елизавету Михайловну Вишнякову, редактора районной газеты Евтихия Андреевича Наконечного, его 16-летнего сына Владимира и еще одного бойца. Упустив Германа, комендатура решила отыграться на других, в один день арестовав сразу около 30 человек, в том числе одну из самых активных подпольщиц Екатерину Ивановну Гришко, а позднее и ее сына. Всех арестованных под усиленным конвоем отправили в Староминскую. А потом взяли и Германа. Убивать его не спешили, но истязали страшно. Прижигали его тело каленным железом, резали ножами, рвали щипцами. На допросах он не проронил ни слова. К тому времени почти половины бойцов его отряда уже не было в живых. Многим выпало умереть на виселице. Были замучены и сам Анатолий Афанасьевич, и Екатерина Ивановна Гришко, и ее сын. Об их подвиге рассказывается в книге "Разорванный круг". [5]
Заключение
Победителей – воинов армии и тыла с каждым годом остаётся всё меньше, время берёт своё, а законы природы неумолимы. Вот почему сегодня так важно вспомнить славные дела 76-летней давности и оказать внимание каждому, кто помог одержать победу над фашизмом. В своей работе мне удалось пролить свет на отдельные моменты оккупации и освобождения станицы Староминской в годы Великой Отечественной войны.
Данная работа мне помогла узнать лучше историю своей станицы Староминской и понять сложности, пережитые ими в годы Великой Отечественной войны. Опираясь в своей работе на гуманистические принципы и на личностно-ориентированный научный подход, и используя методы наблюдения и анализа, мне удалось собрать документальный материал и воспоминания свидетелей событий, провести анализ всех полученных материалов и обобщить данные. Представленную работу можно использовать в практике образовательного учреждения (уроки кубановедения, истории, классные часы) и иных учреждений (музеи, СМИ), а также для продолжения исследования.
Война - это кровавый период, когда от пуль и бесконечных взрывов снарядов не видно неба, когда люди, жившие на оккупированных территориях подвергаются нечеловеческим мукам, но несмотря на все испытания выпавшие на их долю, в годы войны с особой силой проявились лучшие качества советских людей: преданность Родине, готовность к подвигу и самопожертвованию. 475 тысяч жизней кубанцев было положено за годы войны на жертвенный алтарь Победы. Это больше, чем потерял любой другой регион страны. Вечная им память.
Список использованной литературы:
1. Материалы Староминского музея.
2. Воспоминания учительницы-пенсионерки из станицы Новодеревянковской Натальи Мартыновны Старенькой. МБУК «Ста КП№
3. Воспоминания Ивана Федоровича Карпова.
4. Воспоминания Анны Александровны Галинной (Скороход).
5. «Если завтра война… (Великая Отечественная война в судьбах земляков)». Эдуард Широкобородов.
6. Воспоминания Лидии Карловны Ронис.
Приложение
Приложение 1
Рис.1- Ульяна Ивановна Бардак с внучками 1970 годы.
Приложение 2
Рис. – 1 Бойцы –связисты 1372 с.п. 417 с.д.: Тимошенко Г. К., Клевец Ф. С., Ливадов Петр, Терентьев Петр /слева – направо/
Рис. – 2 Бойцы и командиры 417 стр. дивизии у Красного Знамени дивизии
Приложение 3
Рис. 1 Освободители ст. Староминской отец и сын Киричики – Петр Николаевич и Николай Петрович. Апрель 1945 г.
Рис. 2 - Бондарь Петр Семенович – б. комбат 417 с. д., участник освобождения Староминской от немецко – фашистских захватчиков 3 февраля 1943 года. Награжден 6 орденами.
Приложение 4
Рис. 1 - Агиян Мушег Тигранович. Погиб при освобождении ст. Староминской от немецко – фашистских захватчиков.
Рис.2 - Сокрута – Черноиваненко Вера Трофимовна – санинструктор 417 с. д.
Награждена 2- мя медалями «За боевые заслуги».
Приложение 5
Рис. 1 - Гапчуков А. С. – ефрейтор, пулеметчик 417 с. д. Награжден орденом Боевого Красного Знамени и 2 орденами Красной Звезды / Новороссийск, Тамань /. Получил два ранения и контузию на «Голубой линии». Член ВКП/б/ с 1943 г.
Рис. 2 - Казаченко Георгий Еремеевич. Воин – связист 417 с. д.
Приложение 6
Рис. 1 - Александр Николаевич Прус – комбат 417 с.д. бывший председатель колхоза «Герой труда».
Рис. 2 - Дневник учительницы Лидии Карловны Ронис.
Приложение 7
Рис.1 - Дневник учительницы Лидии Карловны Ронис. Кто вы товарищи?
Приложение 8
Рис.1 – Альбом 417 Сивашская Краснознаменная ордена Суворова стрелковая дивизия.