XII Международный конкурс научно-исследовательских и творческих работ учащихся
Старт в науке
Великая Отечественная война на дорогах Тульской области Л.Н. Толстого
Автор работы награжден дипломом победителя III степени
Полная версия работы доступна во вкладке "Файлы работы" в формате PDF
Введение
«Для меня безумие, преступность войны, особенно в последнее время,
когда я писал и потому много думал о войне, так ясны,
что кроме этого безумия и преступности ничего не могу в ней видеть.»
Письмо к Л.Л. Толстому. 15 апреля 1904
Пройдет всего десять лет и эта «безумная война» начнется для всего мира. Ее Лев Николаевич Толстой уже не застанет. А спустя еще 25 лет, уже новая – Вторая мировая война будет вестись на родных толстовских местах.
Имя Льва Николаевича Толстого тесно связано с Тульской областью. Здесь он родился и провел большую часть своей жизни. На Тульской земле рождались его основные произведения. Сердцем этих мест станет Ясная Поляна. С ней связан весь жизненный и героический литературный путь писателя. Однако в губернии были и другие места, в которых писатель также жил, гостил, приезжал по деловым вопросам или, например, охотился. Среди таких мест следует выделить село Никольско-Вяземское Чернского района, с. Крапивна, д. Малое Пирогово и д. Кочаки Щекинского района, с. Молодёнки Епифанского уезда, с. Долгое Киреевского района и город Тула. Спустя несколько десятилетий с периода жизни Л.Н. Толстого эти места окажутся в оккупации гитлеровскими войсками, многие из которых будут уничтожены. В настоящей работе мы более детально рассмотрим судьбу всех этих мест, кроме Тулы, т.к. она не была занята фашистскими захватчиками, в годы Великой Отечественной войны.
Степень изученности работы. Комплексно в отечественной историографии еще не рассматривалась судьба «толстовских мест» в годы Великой Отечественной войны. Настоящая работа является первым шагом в изучении данной проблемы. В дальнейшем, ее можно рассматривать более глубоко, а тему обширнее – например, судьбу «культурных» и «исторических» мест Тульской области в годы Великой Отечественной войны.
Цель работы – исследовать «толстовские» места Тульской области в годы Великой Отечественной войны.
Общая цель обусловила постановку и решение следующих задач:
- определить роль Л.Н. Толстого в таких местах, как Ясная Поляна, Крапивна, Никольско-Вяземское, Малое Пирогово, Кочаки, Молодёнки, село Долгое (Киреевский район).
-изучить судьбу вышеназванных мест Тульской области в период гитлеровской оккупации.
Глава 1. Усадьба Ясная Поляна.
Ясную Поляну знали и знают в самых отдаленных уголках земного шара. Не зря, некоторые зарубежные корреспонденты писателя адресовали свои письма так – «Россия, Льву Толстому».
Здесь родился и прожил большую часть своей жизни гениальный и неоднозначный для своего времени Лев Толстой. Отсюда началось его познание Родины. Здесь выросла его беспредельная любовь к России. С Ясной же Поляны связаны и первые шаги писателя на пути к народу и его многогранная общественная деятельность. Лев Николаевич очень любил деревню - леса, поля, луга. Именно здесь, вдали города, он приобретал душевное равновесие и возможность заниматься своим творческим трудом. В Ясной Поляне его посещала «самая чистая радость – радость природы».
В Ясной Поляне побывали выдающиеся деятели русской и мировой культуры, науки, политики (И.С. Тургенев, Л.О. Пастернак, И.Я. Гинцбург, Н.Н. Ге, Ванда Ландовска, И.И. Мечников, В.В. Андреев, А.А. Фет, М.В. Нестеров, А.Ф. Кони, И.Е. Репин, М. Горький, К. Токутоми, Н.С. Лесков, А.П. Чехов… кажется, этот список можно продолжать бесконечно). О каждом из этих визитов можно рассказывать отдельно. Здесь кипели страстные споры о судьбах России, идеалах и самых волнующих вопросах человечества… Толстой всегда остро ощущал потребности эпохи или как он сам часто писал в своих дневниках «Я очень занят современностью…».
После смерти Л.Н. Толстого вдова писателя Софья Андреевна делала все, чтобы сохранить дом и усадьбу от разорения и не допустить продажи ее в частные руки. На обращение к царю Николаю II с предложением взять Ясную Поляну под охрану государства она получила категорический отказ. А ведь Ясная Поляна - это место, в которой переплетена вся традиционная Россия, вся природа, весь русский дух. Кажется, что Ясная Поляна это и есть сама Россия.
Судьбу Ясной Поляны решает Октябрьская революция. Сразу же после революции выдается охранная грамота Народного Комиссариата просвещения, в которой говорится об исключительной культурно-исторической ценности этого места. В октябре 1919 года усадьбу посетил Председатель ВЦИКа М.И. Калинин, после чего вдова писателя передает Ясную Поляну в руки власти и имение Толстого превращается в заповедник. Отныне дом писателя, окружающие его лес и парк, хозяйственные постройки объявлялись неприкосновенными. [17]
В октябре 1941 года над Ясной нависла угроза вражеской оккупации. Директором музея тогда была внучка Толстого Софья Андреевна Толстая-Есенина, которой было дано распоряжение об эвакуации предметов из дома Толстого в глубокий тыл. 9 октября ценности толстовского дома в 110 ящиках были погружены сотрудниками музея в специально предоставленный руководством Тульской области вагон для отправки в эвакуацию. 19 ноября экспонаты прибыли к месту хранения – в университет сибирского города Томска. До окончания войны они хранились в Научной библиотеке Томского государственного университета. [13]
О судьбе музея «Ясная Поляна» в годы Отечественной войны лучше всего рассказывать словами дневниковых записей тогдашнего хранителя музея Сергея Ивановича Щеголева и научного сотрудника Марии Ивановны Щеголевой. В конце октября 1941 года С.И. Щеголев записывал:
«… – Обозами занята часть заповедника около могилы Толстого… Усадьба наводнена войсками. Настроение тревожное. У красноармейцев огромный интерес к музею. Осаждают экскурсиями. Просьба рассказать о Толстом. Со стороны Тулы слышны взрывы бомб, выстрелы зенитных орудий, неумолкаемый шум моторов… Усадьба превращена в военный лагерь… И к Бытовому, и к Литературному музею поставлены и на день, и на ночь часовые. Трогает бережное отношение к музею в тяжелых фронтовых условиях».
30 октября на территорию музея приехала первая машина с немецкими офицерами. Щеголевы, рискуя жизнью, продолжали фиксировать подробности истории музея в течение полуторамесячного периода фашистской оккупации. В этот же день в книге отзывов музея расписались «три первых немца в походе против России», – как они себя назвали.
1 ноября через дом бегло прошел Гейнц Гудериан. Один из его офицеров, вернувшись, забрал две ценные фотографии Льва Толстого. На другой день весь верхний этаж превратился в офицерское общежитие. Кроме госпиталя, устроенного в доме Волконского, оккупанты потребовали освободить для раненых комнаты Литературного музея, а затем и комнаты дома писателя.
Вся площадка перед Литературным музеем была заставлена машинами. Здесь же били кур, стреляли коров, распластывали туши… В дом явилась группа офицеров – один из них забрал себе три фотографии Толстого…
В комнате сына Толстого штабной врач и его приятель взломали шкаф и поделили между собой белье Сергея Львовича. Узнав, что музей находится в ведении Академии наук, фашисты засмеялись, и один молоденький фат с презрительной усмешкой спросил у остальных: «Какие же это «науки» в Советском Союзе?»
Оккупантам рассказали об образцовой школе в Ясной Поляне. Очень они удивились тому, что в ней учатся дети крестьян, «эти маленькие дурачки»… А сами фашисты печи в школе топили картами и книгами.
В Ясной Поляне стояли солдаты отборных немецких частей, тем не менее, как рассказывала учительница Соловьева, моральный облик их был весьма низок: солдаты были «все вшивые. Они повсюду рыскали, всё обшаривали… Во время обеда вошел фашист. Молча сел за стол и съел всю мою трапезу; потом начал рыться в вещах, набрал всяких тряпок. Вещи, оставшиеся в доме и в Литературном музее, разрешено было сложить в зале-столовой. Впоследствии оккупанты наклеили на дверях зала бумагу со штампом: «Конфисковано для верховного командования».
Менее значительные экспонаты служащие музея пытались сохранить в доме. Но утраты оказались неизбежны. За период оккупации в доме Толстого было испорчено 19 мемориальных предметов и утрачено 99. Среди них седло Толстого, стенные часы, книжная полка в кабинете, оконные шторы в библиотеке, буфетная стойка, большое количество фотографий.
– Дом превращен в казарму, – с горечью записывал Сергей Щеголев 14 ноября 1941 года. – Все шкафы взломаны, несмотря на то, что нам всё время твердили, что ни один немецкий солдат ничего не возьмет… Обращаемся к солдатам, чтобы не жгли мебель,– говорят, что начальство разрешило.
Мария Ивановна Щеголева писала: «Здоровые немецкие солдаты бурно врываются в дом, толкая Сергея Ивановича. Ложатся спать по всему низу… Офицер унес к себе весы Софьи Андреевны… Внизу увидали, что топят печи столом из буфетной, нет и вешалки одной в передней»... [15]
Вот запись за 20 ноября: «Дом Толстого – казарма с ружьями, пулеметами, в одной комнате парикмахерская, солдаты бреются, стригутся, чистятся, в другой комнате сапожная мастерская, кругом мусор, отбросы… Все кусты, деревья, изгороди – все помято, поломано... Многие деревья побиты снарядами и взрывами… С 25 ноября усадьба превратилась в проходной двор. Одна часть сменяет другую. В деревне опустошаются погреба. Идет безудержный грабеж».
Современник Льва Толстого, крестьянин И. В. Егоров, работавший в имении, а затем и в музее, вспоминал:
«… – Не мог я вытерпеть, почти каждый день приходил узнать, что и как. Однажды пришел, увидели немцы, что в валенках я, навалились они на меня, душить стали и сняли всё-таки, проклятые. У многих они отняли валенки, шубы и одеяла. Даже занавески поснимали… В каждом доме их было по 6-10. Загнали всех нас – мужчин, женщин, детей – в одну каморку и не выпускали из нее ни днем, ни ночью…». [1]
Фашисты, заняв деревню Прудное 19 ноября, подожгли ее. Всех мужчин отправили копать окопы в районе Косой Горы, откуда последние на второй день бежали. «Тогда фашисты устроили облаву и задерживали всех попадавшихся мужчин, ввиду чего им удалось задержать 16 человек, которых согнали в сараи дер. Прудное, закрыли и подожгли… Все 16 человек были сожжены.. В деревне Судаково пять человек, в том числе гражданин Сидоркин В.А., в доме которого находились два красноармейца, были зверски убиты на улице». Яснополянец Н. Власов и приезжий молодой человек были повешены за то, что возле их дома взорвалась немецкая автомашина. [1]
Отступая, гитлеровцы сожгли дотла в окрестностях 14 деревень. В Ясной Поляне первый пожар вспыхнул в Доме отдыха, затем в больнице, в доме врачей, горели здание школы, дом учителей, несколько домов в начале деревни. И вот по прешпекту (по «прешпекту» едет кн. Андрей Болконский (из романа «Война и мир») промчалась по направлению к дому немецкая машина… Три немецких офицера устроили костер в центральной комнате – библиотеке. Пожар удалось потушить усилиями нескольких служащих музея и молодежи, жившей в Ясной Поляне. Но борьба с огнем длилась несколько часов: были подожжены и сильно обгорели три комнаты дома.
15 декабря в вечернем сообщении Совинформбюро среди освобожденных 25 населенных пунктов первыми были названы Ясная Поляна и Косая Гора.
В течение ближайших трех дней в усадьбе ничего не трогали – шла документальная съемка. Фотографии Ясной Поляны той поры поместили многие газеты.
А к маю 1942 года музей уже восстановили и торжественно открыли для посещения. Музей принимал в месяц в среднем более трех тысяч посетителей, в основном военных. Событием в жизни музея стало полное восстановление его экспозиции в 1945 г., когда прибыли из Томска реэвакуированные яснополянские ценности... [15]
Впоследствии германское информбюро пыталось опровергнуть факт грабежа и разбоя в Ясной Поляне. Фашисты утверждали, что «музейный инвентарь большевики полностью вывезли из Ясной Поляны, так что при занятии этого пункта германскими войсками там не оставалось ничего, кроме стенных украшений, т.е. некоторых картин, исполненных самим Толстым. Что касается толстовских замков, то речь идет о двух полностью сохранившихся белых зданиях, из которых главное здание служило музеем. В таком же духе утверждалось, что «Советы сами минировали парк имения и могилу Толстого»… Но это, конечно же, была ложь, которую убедительно опровергали фотографии и документы.
Эти факты были настолько чудовищны, что материалы о Ясной Поляне фигурировали на Нюрнбегском процессе.
Спустя годы, Л.И. Брежнев скажет о Ясной поляне следующее: «При посещении Ясной Поляны замирает сердце – здесь жил и трудился величайший русский писатель, гений мировой культуры, произведения которого останутся источником мудрости для новых и новых поколений». [17] Страшно представить, сколько ужаса пережили сотрудники музея, местные жители и все неравнодушные люди в дни гитлеровской оккупации Ясной Поляны. Невозможно представить, сколько сил и героизма им стоило, чтобы сохранить народное достояние русского народа – великое наследие Льва Николаевича Толстого.
Глава 2. Никольское-Вяземское.
Никольское-Вяземское - родовое имение семьи Толстых, принадлежавшее предкам писателя по отцовской линии. Расположено к югу от Ясной Поляны, в Чернском районе, на границе с Орловской областью, на берегу реки Чернь. По народной легенде, в реке была найдена икона Николая Чудотворца, и село стали называть Никольским.
Со временем к этому названию стали добавлять слово Вяземское, поскольку первым владельцем села являлся князь Федор Вяземский. С 1747 года Никольское стало принадлежать прадеду Л. Н. Толстого — князю Николаю Ивановичу Горчакову, секунд- майору в отставке. Когда его старшая дочь Пелагея вышла замуж за графа Илью Андреевича Толстого, в приданое родители подарили молодым имение Никольское- Вяземское.
После смерти И. А. Толстого в 1820 году имение было взято в Опекунский совет за долги, но затем, в 1824 году, выкуплено отцом писателя. Николай Ильич привел имение в порядок. В 1836 году, в исполнение обета, данного на войне 1812 года, он построил храм Успения Божьей Матери. В 1847 году произошел раздел земель между его детьми, по которому имение Никольское-Вяземское и деревня Плотицино с 317 крепостными и 920 десятинами земли достались старшему брату Льва Толстого Николаю Николаевичу. Закончив философский факультет Казанского университета, Николай поступил на военную службу. В 1846 году, получив звание прапорщика, он направился на Кавказ. В 1858 году Николай Николаевич окончательно вышел в отставку и поселился в Никольском-Вяземском в скромном бревенчатом флигеле. Частыми гостями Никольского в это время были И. С. Тургенев и А. А. Фет.
После кончины Н. Н. Толстого в 1860 году во владение Никольским вступил Лев Николаевич, разводивший в имении крупный рогатый скот, крымских и русских курдючных овец, а также пчел. Кроме этого, писатель занимался посадкой яблочных саженцев и березовой рощи. В Никольское-Вяземское, в окрестностях которого всегда водилось много дичи и зверей, Толстой традиционно приезжал и на охоту. В романе «Война и мир» страстные охотники Ростовы, так напоминающие семью Толстых, выезжают в свое имение Отрадное, в описании которого можно найти много общего с Никольским. Сергей Львович Толстой, старший сын Л. Н. Толстого, вспоминал: «С детства Никольское производило на меня сильное впечатление: густые лиственные леса, глубокие овраги, холмистые поля, вековые тополя и величественная сосна в яблоневом саду; речка Чернь, убегающая вдаль и сверкающая между деревьями, постоянно шумящая водяная мельница, широкие виды на речку, лесные склоны, поля, дальние села и церкви, большие камни на самом высоком месте имения — все это мне было ново и казалось необыкновенно красиво, да и на самом деле было красиво».
7 июля 1892 года, после отказа Л. Н. Толстого от собственности, Никольское-Вяземское перешло Сергею Львовичу, поступившему на службу в земство Чернского уезда. При нем из находящегося поблизости Александровского хутора в усадьбу был перенесен деревенский дом на высоком фундаменте, ставший основой барского дома. В своем родовом гнезде С. Л. Толстой прожил до лета 1918 года — именно тогда Никольское разделило судьбу других сожженных и разрушенных помещичьих усадеб. Сергею Львовичу не оставалось ничего, как покинуть имение и переехать в Москву. [2]
С этого момента бывшее имение Толстых приходит в упадок.
В годы войны эта территория так же, как и Ясная Поляна была занята фашистскими войсками, которые стояли на чернской земле с 25 октября 1941 года ровно два месяца. Затем Красная Армия смогла вытеснить врага с территории Черни.
С 25 октября по 25 декабря 1941 года территория Чернского района находилась во власти немецких войск. Срок небольшой, но за эти два месяца Чернскому району был нанесён огромный ущерб – полностью уничтожен районный центр, подверглись разграблению и сожжению местные колхозы, совхозы, населённые пункты. Сделали всё это 2-я танковая армия Х. Гудериана.
Танковая армия генерал-полковника Гудериана наступала в направлении Орёл – Тула – Москва. В ней было до 600 бронированных машин. Противостояли ей войска Брянского фронта под командованием генерал-лейтенанта А.И. Ерёменко. Первоначально в Брянский фронт входили всего две армии: 50-я и 13-я, впоследствии в него включили 3-ю армию. Все эти армии были сильно ослаблены предыдущими боями. Они смогли нанести несколько чувствительных ударов группировке Гудериана, но впоследствии их фронт был прорван, и армии Брянского фронта оказались в оперативном окружении. 3 сентября 24-й танковый корпус немцев занял Орёл и попытался развить наступление на Тулу. Навстречу ему выдвинулся 1-й гвардейский стрелковый корпус под командованием генерал-майора Д.Д. Лелюшенко. А.М. Василевский в своей книге «Дело всей жизни» вспоминал: «Корпусу было приказано не позднее 5 октября сосредоточиться в районе Мценска, Отрады, Черни. Задача корпуса – прикрыть Тульское направление и дать возможность войскам Брянского фронта выйти из оперативного окружения».
Наступление через Мценск – Тулу на Москву получилось для Гудериана не таким безоблачным, как ему показалось после внезапного захвата Орла. «Южнее Мценска 4-я танковая дивизия была атакована русскими танками, и ей пришлось пережить тяжёлый момент. Впервые проявилось в резкой форме превосходство русских танков Т-34. Дивизия понесла значительные потери. Намеченное быстрое наступление на Тулу пришлось пока отложить», - писал в своих воспоминаниях Гудериан. Надо заметить, что наступающий на Мценск 24-й танковый корпус под командованием генерала танковых войск барона фон Швеппенбурга был лучшим во 2-й танковой армии Гудериана. В корпус входили: 3-я и 4-я танковые дивизии, 10-я моторизованная дивизия и 1-я кавалерийская дивизия. Всего же против корпуса Лелюшенко действовало около 350 танков и до 25 тысяч пехоты. Пытаясь прорваться к Мценску, Гудериан бросал в атаку до 100 танков одновременно. Противостоять такой громаде было трудно, но командование корпуса применило подвижную оборону и метод танковых засад, и войска корпуса Лелюшенко достаточно успешно боролись с наступающим противником. Но всё же частям 4-й танковой дивизии противника удалось прорваться во Мценск и захватить переправу через Зушу. Дальше их не пустила занявшая оборону по правому берегу Зуши 6-я гвардейская дивизия.
Контратаки наших войск не принесли успехов. Маршал М. Е. Катуков впоследствии писал: «Рассчитывать, что нам удастся разгромить врага контратаками, не приходилось. У нас было слишком мало сил. Всё, чем я располагал, это два батальона – 46 танков, включая батальон танков БТ-7 со слабой бронёй и вооружением».
Оказавшиеся в полуокружении на левом берегу Зуши, наши части были вынуждены переправляться по уцелевшему железнодорожному мосту. Вслед за пограничниками и десантниками перешли на правый берег и танки Катукова. На правом берегу Зуши уже занимали оборону отдельные вышедшие из окружения части 13-й и 50-й армий. Задачу свою корпус Д. Д. Лелюшенко выполнил – противнику не удалось прорваться к Туле, а войска 13-й и 50-й армий вскоре вышли из окружения.
Танкисты М.Е. Катукова прошли своим ходом на Москву, видимо, через Чернь, так как в братской могиле посёлка Чернь есть захороненные танкисты из 4-й бригады.
Оставшаяся оборонять восточный берег Зуши 6-я гвардейская стрелковая дивизия смогла продержаться на этом рубеже до 23 октября. Войска Гудериана несколько раз атаковывали позиции дивизии, но всегда их атаки отбивались с большими потерями для них. Так, 23 октября на участке 6-й гвардейской стрелковой дивизии было подбито и уничтожено 30 танков противника, 37 танков подорвалось на минах. Свои неудачи Гудериан оправдывал отсутствием взаимодействия между танками и артиллерией, топкой местностью и минными полями русских.
23 октября 24-й танковый корпус противника силами 3-й танковой дивизии, которой передали уцелевшие танки из 4-й дивизии, перешёл в наступление на участке от Троицкого-Бачурина до Мценска. На этот раз атака удалась и «быстроногий Гейнц», как называли его друзья, устремился на Тулу.
25 октября его войска достигли Черни. В своих «Воспоминаниях солдата» Гудериан писал: «25 октября я присутствовал при подходе полка «Великая Германия» к Черни и наблюдал за боем, который группа (бригада Эбербаха) вела в северной части этого населённого пункта. Бой с немцами вёл 401-й пехотный полк 6 гвардейской дивизии. Один из раненых командиров этого полка, старший лейтенант Харламов Пётр Александрович, укрывался в Черни в семье Филонова Ивана Михайловича до прихода наших.
После захвата Черни Гудериан собрал все оставшиеся танки 24-го танкового корпуса в авангард, который полковник Эбербах повёл на Тулу. В этот авангард был включён и пехотный полк СС «Великая Германия», состоявший из отборных головорезов и по численности равный едва ли не русской дивизии. Именно этот самый полк разорил усадьбу Л. Н. Толстого «Ясная Поляна». Ему не пришлось отступать через Чернь: разбитый вдребезги под Тулой, он бежал назад уже через Белёв.
Сам же Гудериан после отправки авангарда временно расположился в Черни в здании детской больницы (это, вероятнее всего, нынешнее здание вневедомственной охраны, до войны в нём была детская консультация), где и пробыл до 29 октября. Потом он ещё неоднократно был в Черни, последний раз 22 декабря 1941 года. В Черни тогда располагались части 10-й моторизованной дивизии генерала фон Лепера. Ему-то Гудериан и передал личный приказ Гитлера не оставлять этот населённый пункт. Но наступающими войсками 61-й армии Брянского фронта части 10-й мотодивизии были окружены в Черни и смогли вырваться из окружения лишь 25 декабря. Генерал-полковник Г. Гудериан был вынужден отвести свои войска на рубеж Зуши и Оки. За это «отец танковых войск» – как называли его на Западе – был отправлен в отставку. [4]
В книге «История Великой Отечественной войны» читаем: «Продолжая наступление, войска 61-й армии 21 декабря перехватили шоссе и железную дорогу Тула – Орёл и овладели станцией Горбачёво. Преследуя отходившие немецкие части, соединения армии утром 25 декабря выбили противника из Черни». [4]
Освободившая Чернь 61-я армия была сформирована в ноябре 1941 года и подчинялась непосредственно Ставке. Её ввели в бой только 16 декабря на 3-й и 10-й армий. Командовал 61-й армией в то время генерал-лейтенант Маркиан Михайлович Попов. Это был уже известный военачальник, участник гражданской войны и событий у озера Хасан, награждённый орденом Ленина. Войска 61-й армии продолжали наступление в западном направлении и вскоре заняли оборону в районе Белёва. Полосу по правому берегу Зуши от Белёва до Новосиля занимала 3-я армия, которой командовал генерал-майор Яков Григорьевич Крейзер, Герой Советского Союза, получивший это звание в начале войны. Вскоре его сменил генерал-лейтенант П. С. Пшёнников, но его машина при перемещении штаба 3-й армии в Чернь подорвалась на мине, командарм погиб. Также недолгое время командовали армией генералы П.И. Батов, Ф.Ф. Жмаченко. В полосе армии наступило относительное затишье и велись, как передавалось в сводках, бои местного значения.
Вскоре началась Орловская наступательная операция, и войска противника были отброшены далеко от границ Чернского района. [4]
Входе этих военных операций усадьба в Никольско-Вяземском очень сильно пострадала, когда у тульско-орловской границы велись ожесточенные бои. Недалеко от места усадьбы сохранился мемориал Великой Отечественной войны. Также в центральном зале располагается макет военных действий на территории района, где важная роль уделена курсированию бронепоездов по железной дороге во времена ВОВ. Прифронтовой зоной район оставался ещё на протяжении двух лет, а послевоенная Чернь восстанавливалась с нуля.
Глава 3. Крапивна.
В 40 км на запад от Ясной Поляны находится Крапивна — небольшое старинное село, расположенное вблизи засечных лесов на высоком холме, у подножия которого сливаются реки Упа и Плава.
Крапивна при жизни Толстого была торговым уездным городом, население которого преимущественно составляли купечество и мещане. Посещал Толстой здание земской управы, где находились канцелярия уездного предводителя дворянства, земский суд и училищный совет женской прогимназии (сейчас в этом большом двухэтажном здании из красного кирпича размещаются жилые квартиры).
Неоднократно бывал Толстой в доме дворянского собрания, (дом принадлежал купцу Астафьеву - владельцу бумажной фабрики); в первом этаже этого дома находилось страховое агентство, а во втором размещался клуб, в помещении которого происходили выборы предводителя дворянства; здесь же помещики встречали тульского губернатора во время его приезда в Крапивну.
Толстой, бывая в Крапивне, не раз заходил в трактир Филатова отдохнуть, перекусить, послушать, о чем толкуют мужики, побеседовать с ними. Сохранилось воспоминание Крапивенского старожила Сергея Александровича Стеснягина (1893 - 1972), который в свои 14 лет, будучи писарем в казначействе, в доме с колоннами, видел здесь Толстого в 1907-ом году «Стоял хороший летний день. Было тихо, солнечно. Часов в 11 я вышел на крыльцо. Вижу: подъезжает в двухколесном экипаже старичок, в толстовке, широкие штаны заправлены в сапоги. На голове белая панама. Я его сразу узнал, потому что много раз видел его фотопортреты. Толстой привязывал лошадь к коновязи и стал подниматься на крыльцо. Я ему низко поклонился, и граф мне также ответил поклоном». Сергей Александрович говорил, что наверху в этом здании была такая комната, якобы камера предварительного заключения, ее называли «клоповником», и там держали секретаря Толстого Гусева Н.Н. Вот его-то и приезжал навестить Лев Николаевич.
Много раз посещал Толстой земскую больницу, уездное училище и женскую прогимназию (он был её попечителем), уездный банк, тюрьму ("Я был в этом остроге и знаю запах этого острога, знаю пухлые, бледные лица..."); наведывался он в дом Русановых на Чернской улице, где жили две милые его сердцу сестры - молодые учительницы; бывал на Набережной в домах у братьев Юдиных Матвея и Егора купцов 1-ой гильдии, которые славились своим хлебосольством (есть переписка Толстого с братьями Юдиными). Все эти здания сохранились в Крапивне до наших дней, но большинство из них находится в плачевном состоянии. В поисках истины Толстой 6 раз ходил из Ясной Поляны в Оптину Пустынь, и путь пролегал через Крапивну. Так 11 июня 1881 г. он, совершая паломничество в светлую обитель, как всегда, остановился в Крапивне и сделал в дневнике такую запись: "2-ой час после полудни. Крапивна. Дошёл хуже, чем я ожидал. Натёр мозоли, но спал и здоровьем чувствую лучше, чем ожидал. Здесь купил чуни пенёчные, и в них пойдётся легче".
Каждый уголок старой Крапивны тесно связан с именем Льва Николаевича Толстого. Крапивна и уезд нашли широкое отражение в творчестве писателя. Впечатления от участия в дворянских уездных собраниях послужили Л.Н. Толстому материалом для изображения дворянских выборов в романе «Анна Каренина». Судебные разбирательства, в которых ему приходилось участвовать в Крапивне, были использованы в его гневных публицистических статьях. Посещение тюрьмы дало материал для романа «Воскресение». [6]
В годы Великой Отечественной войны погибли или пропали без вести более трехсот человек, призванных защищать Родину из Крапивны и её окрестностей. Крапивенцы отважно сражались на всех направлениях: пехотинцы, артиллеристы, моряки, лётчики - всех родов войск не перечесть. Взрослые и совсем юные - все они остались на той войне.
Крапивенская земля не осталась в стороне от военных действий – 28 октября 1941 года была оккупирована немецко-фашистскими захватчиками. Пятьдесят два дня существования между жизнью и смертью оказались серьёзным испытанием для жителей Крапивны. Борьба с оккупантами не прекращалась ни на минуту, несмотря на потери близких, на жестокие житейские лишения от голода и холода.
В Крапивне оставались большие запасы зерна и другого продовольствия. Местные власти, не желая, чтобы всё это попало к немцам, открывали склады, и местное население разбирало всё, что было нужно.
28 октября 1941 г. немцы окольными путями (т.к. вокруг местности было сплошное бездорожье, а погода уже испортилась) вошли в Крапивну и простояли здесь меньше двух месяцев — до 19 декабря 1941 г. Они назначили старост. Как только Крапивна была освобождена нашими войсками, на следующий же день старост и двоих школьных учителей немецкого языка, которые у немцев были переводчиками, расстреляли без суда как предателей – всего человек 10-12.
В Крапивне во время оккупации действовало партизанское подполье. Подпольщики сожгли несколько «казенных» домов, в которых располагалось много немцев. Свалили на самих немцев – дескать, не умеют топить русские печи. Но по воспоминаниям очевидцев, двоих крапивенских жителей фашисты повесили за связь с партизанами.
А кругом горели деревни. Отступающие немцы жгли деревенские дома. Специально для этого существовали отряды «факельщиков». Если кто-то из таких «факельщиков» попадал в руки русских, в плен не брали — расстреливали на месте. Немцам это было известно. Их страхом перед расправой иногда пользовались наши мужики. В некоторых деревнях мужики, собравшись в укрытиях, начинали кричать «Ура-а-а!!!» И немцы в панике убегали. Так мужики спасали свои деревни.
Крапивну освободили 19 декабря 1941 г. в 2 часа ночи. Обе дороги, идущие на запад и на юг были перерезаны нашими войсками, и немцы, кое-как продержавшись до ночи, уходили в потемках по глубокому снегу, побросав тяжелое оружие и машины.
Рано утром 19 декабря 1941 года Крапивна была освобождена частями Красной Армии и конниками генерала Белова. Над всей округой зазвучал долгожданный голос много лет молчавшего соборного колокола церкви Святого Николая Чудотворца. Это был первый день освобождения Крапивны от фашистов, в ее престольный праздник – Николы зимнего. [5]
Глава 4. Малое Пирогово Щёкинского района.
Усадьбу Пирогово в Щёкинском районе купил отец Льва Николаевича. Это было богатое, приносящее неплохой доход имение. При разделе наследства Льву Николаевичу досталась Ясная Поляна, а его брату Сергею и сестре Марии- Пирогово, которое поделили между ними. Так и появилось Большое Пирогово — владение Сергея Николаевича, которое было больше и богаче, с большим красивым господским домом и конным заводом, и в двух километрах на другом берегу реки Упы Малое Пирогово — владение Марии Николаевны.
На сегодняшний день от усадьбы Большое Пирогово ничего не осталось, кроме фундамента господского дома и остатков парка. Дом и постройки разграбили и сожгли местные крестьяне после революции. Осталась только церковь Рождества Богородицы 1-ой пол. XIX века, да и то в плачевном состоянии. [9]
А вот в Малом Пирогово барский дом сохранился, крестьяне любили «добрую барыню» Марию Николаевну, и усадьбу не тронули.
Проектировал усадьбу для сестры Лев Николаевич, он сам выбрал место для усадьбы «над высоким ключом», благоустраивал, сажал деревья.
В самой высокой точке построили дом с мезонином из красного кирпича с зеленой крышей. Таким мы его и увидели — над рекой на высоком холме.[8]
Лев Николаевич любил бывать у брата и сестры, ему нравилась здешняя тишина и уют, он оставался ночевать, писал здесь. Известно, что сюжет «Хаджи Мурата» он придумал и написал именно здесь, «Казаки», главы из «Юности», «Крейцеровой сонаты»… все это тоже рождалось именно здесь. Лев Николаевич был очень дружен с братом Сергеем, читал ему свои произведения и дорожил его мнением.
В этих имениях бывали Тургенев и Фет. У Марьи Николаевны был даже с роман с Тургеневым, который закончился печально для нее. Она вообще не была счастлива в любви и браке, и позже ушла в монастырь. А земли свои продала крестьянам, дом же подарила дочери Толстого Марии Львовне. Писатель просил дочь ухаживать и поддерживать имение. [7]
В годы Великой Отечественной войны в ноябре 1941 года здесь также велись боевые действия.
На северном фланге 3-й армии оказалась 41-я кавалерийская дивизия под командованием комбрига Петра Давыдова. 170-м кавалерийским полком этой дивизии командовал майор Иосиф Фактор, благодаря воспоминаниям которого оживает забытый эпизод битвы за Тулу, а некоторые герои обретают имена. Итак, «Боевое донесение № 9 за период с 7 по 17.11.41. штаб 41 КД» (для удобства восприятия в текст донесения введены правки и расшифровки):
«… 1. Согласно боевого приказа Штаба 3-й Армии за №1 от 4.11.41, 41-я кавалерийская дивизия имела задачей 6.11.41 выйти в район Берёзовка, Нарышкино, Алексеевка (ныне Т-Огарёвский район), откуда во взаимодействии с 6-ой Гвардейской стрелковой дивизией и 269-ой стрелковой дивизией наступать на Щёкино.
Во исполнение приказа дивизия 6.11.41 сосредоточилась в районах:
168-й кавполк – Суры, Цыгановка (Т-Огаревский район),
170-й кавполк – Ржаво (Щёкинский район),
172-й кавполк – Пирогово (Щёкинский район)».
Вот таким запомнил бой 7 ноября 1941 года командир 170 кавалерийского полка Иосиф Фактор:
«…утром 7 ноября выпал снег. Холодный ветер валил с ног. Так уж случилось, что день 24-ой годовщины Великого Октября полк вёл тяжёлый бой с противником у деревни Ржаво. (Деревня Ржаво в 5 км от усадьбы Пирогово).
Перед атакой фашисты обрушили на позиции полка ураганный артиллерийский и миномётный огонь, а потом в небе появились «юнкерсы». Главный удар противник наносил на участке обороны 2-го эскадрона.
Неожиданно наступила тишина, но через несколько минут воздух наполнился гулом танковых моторов, грохотом и лязгом гусениц. Фашистские боевые машины поползли к нашим полуразрушенным траншеям одновременно с двух направлений, намереваясь охватить их широким полукружием.
Сколько подвигов совершили наши воины в этом бою!..
-Командир 2-го эскадрона лейтенант Н.С.Кириченко связкой гранат уничтожил фашистский танк.
-Расчёт 76-миллиметрового артиллерийского орудия старшины Бахтиарова Абдуллы Шакира, располагавшийся рядом с шоссе на прямой наводке, подпустил вражеские танки на 50 метров и подбил три из них.
-Красноармеец Якушев Иван Сергеевич гранатами и бутылками с горючей смесью сжёг танк противника.
- Тяжело раненый начальник штаба полка старший лейтенант Григорьев вёл огонь из автомата, пока не погиб от второго осколочного ранения.
Комполка вспоминает, что в этом бою погибли более 20 воинов «…мы не стыдились слёз, когда опускали в наскоро вырытую могилу тела погибших…» и среди них:
-старший лейтенант Григорьев, начальник штаба полка,
-старший лейтенант Путоргин, командир 1-го эскадрона.
К исходу 7 ноября 1941 года противник двумя пехотными полками при поддержке 8 танков начал теснить части 41-й дивизии за реку Упа.
Но на следующий день, 8 ноября, дивизия вновь атакует гитлеровцев в направлении Пирогово и к вечеру 9 ноября выбивает врага из деревень Анновка, Богатеевка, Новосёлки, Цыгановка (территория Тёпло-Огарёвского района).
За период боевых действий (до 11 ноября 1941 года) потери 41-й дивизии (убитыми, ранеными, пропавшими без вести) составили 1828 человек. [12]
Имение семьи Толстых в эти страшные месяцы разрушено не было.
Глава 5. Кочаки.
История некрополя в Кочаках, что под Ясной Поляной, непосредственно связана с именем Л.Н. Толстого.
Именно здесь располагается некрополь Толстых и их ближайшего окружения, расположенный за алтарем храма — основная культурная достопримечательность Кочаковского прицерковного кладбища.
Наиболее древним памятником в этой части кладбища (около 1830 г. постройки) является фамильный склеп Толстых, представляющий собой кирпичную квадратную часовню с двухскатной крышей. В склепе погребены родители Л. Н. Толстого – мать Мария Николаевна Толстая (урожд. Волконская, 1790-1830), отец Николай Ильич Толстой (1794-1837), а также старший брат писателя Дмитрий Николаевич Толстой (1827-1856). [10]
С восточной стороны между склепом и оградой находится могила деда Л. Толстого по материнской линии князя Николая Сергеевича Волконского (1753- 1821). Надгробный памятник представляет собой сужающуюся к верху стелу из красного полированного гранита. Судя по сохранившемуся основанию, изначально надгробие венчал металлический крест. Лаконичный памятник в стиле классицизма как нельзя лучше подходит представителю эпохи Просвещения, каким был князь Н. С. Волконский.
С северной стороны склепа в ограде находится памятник над могилами двух сыновей Л. Н. Толстого, умерших во младенчестве, Петра (1872 — 1873) и Николая (1874 — 1875) Толстых. Он представляет собой небольшой, выполненный из металлической арматуры, глины и цемента, крест в виде необработанного ствола дерева с отсеченными ветвями.
В одной ограде с захоронением детей Толстых находится могила троюродной тетки писателя Татьяны Александровны Ёргольской (1792-1874). Ее надгробие, выполненное из известняка в виде часовни, увенчивает крест на шаре.
Чуть севернее памятника Т. А. Ёргольской, вне оградки, расположено надгробие другой тетки писателя Пелагеи Ильиничны Юшковой (1797 – 1875). Оно представляет собой известняковый памятник в виде богослужебного столика-аналоя, декорированного изваянными ниспадающими складками пелены.
Севернее, за металлической оградкой, расположены могилы детей писателя — Алексея и Ивана, умерших в младенчестве. На могиле Алексея Толстого (1881-1886) стоит памятник из белого мрамора в виде часовни.
Памятник над могилой Ивана Толстого (1888-1895) представляет собой выполненную из белого мрамора четырехгранную колонку на высоком цоколе. Верхняя горизонтальная поверхность памятника, очевидно, сильно поврежденная, замазана белым раствором. Весьма вероятно, что колонка была украшена крестом, к настоящему времени утраченным.
Памятник над могилой Ивана Толстого (1888-1895) представляет собой выполненную из белого мрамора четырехгранную колонку на высоком цоколе. Верхняя горизонтальная поверхность памятника, очевидно, сильно поврежденная, замазана белым раствором. Весьма вероятно, что колонка была украшена крестом, к настоящему времени утраченным. [3]
С 20-х гг. ХХ в. происходил процесс музеефикации яснополянской усадьбы, который затронул и Кочаковский некрополь. Кроме описания уже имеющихся на кладбище захоронений была начата, продолжающаяся и в настоящее время, работа по составлению своеобразной некрополистической толстовской экспозиции. [14]
В годы Великой Отечественной войны на этом месте велись боевые действия. Свидетелями тех лет по-прежнему являются повреждения в виде сколов — очевидно, следы от пуль времен Великой Отечественной войны.
6. Епифанский уезд: с. Молодёнки, с. Никитское, с. Бегичево, с. Никольское, д. Карачево.
В XIX веке помещик Пётр Фёдорович Самарин имел прекрасную усадьбу в селе Молодёнки Епифанского уезда Тульской губернии и часто приглашал к себе гостей. Среди них были и довольно известные люди, в том числе граф Лев Николаевич Толстой. [2]
По воспоминаниям современников, большой двухэтажный дом П. Ф. Самарина в Молодёнках имел ещё две прилегающие к нему террасы, уставленные цветами и декоративными растениями. Близ террас были разбиты изящные клумбы. Из просторного вестибюля широкая, отлогая лестница вела на второй этаж, где светлый коридор разделял дом на две половины со спальнями и комнатами для гостей. На первом же этаже помещались парадные большие комнаты, убранные красиво и уютно, а также обширная библиотека с книжными шкафами, уставленными редкими ценными изданиями. Здесь же находилась огромная столовая с большим столом, стены которой украшали гравюры и офорты. Особенно ценно было собрание офортов Рембрандта. [16]
Сохранились воспоминания Софьи Петровны Бельгард о том, как она в юности в 1870-х годах бывала в имении Самариных в Молодёнках вместе со своим отцом князем Петром Александровичем Урусовым. В один из летних визитов они были в компании известного писателя, графа Л. Н. Толстого, князя В. А. Черкасского, брата хозяина усадьбы Юрия Фёдоровича Самарина и разнообразной молодёжи.
С. П. Бельгард рассказывала, как на следующий день после приезда всё общество собралось на одной из террас, где Пётр Фёдорович Самарин «с привычным дружелюбно-насмешливым взглядом прищуренных глаз из-под пенсне» слушал анекдотический рассказ Льва Николаевича Толстого о только что проведённой им ночи.
Дело в том, что Толстого положили спать в одной комнате с Ю. Ф. Самариным. Только Лев Николаевич стал засыпать, как раздался «спокойный, методичный» храп брата хозяина. Как ни старался писатель заснуть, как ни поворачивался с одного бока на другой, храп не давал покоя. Тогда Толстой решил перебраться в соседнюю комнату, где помещался князь Черкасский.
Все в доме уже спали, и Лев Николаевич, захватив подушку и одеяло, бесшумно отворил дверь комнаты, прилёг на свободный диван и заснул. Внезапно граф был разбужен «сердитым» храпом своего нового соседа. Толстой стал выжидать в надежде, что храп прекратится. Но прошёл час, другой, а князь продолжал «сердито храпеть». Уже стало светать. Лев Николаевич смог теперь разглядеть на фоне белых подушек «суровое, сосредоточенное лицо» Черкасского, продолжающего храпеть. Писатель понял, что этому храпу не будет конца, и он ещё раз захотел попытать счастья, найти убежище, где бы он мог хотя бы немного вздремнуть.
Снова захватив подушку и одеяло, Толстой спустился по лестнице на первый этаж, через вестибюль вышел в сад и пошёл во флигель, где спали молодые люди. Он зашёл в комнату к своему знакомому Р. А. Писареву. Однако Лев Николаевич был встречен таким «звонким, беззаботным, весёлым» храпом, что волей-неволей должен был окончательно отказаться от затеи выспаться в эту ночь…
В заключение своего повествования Л. Н. Толстой, смеясь, пообещал написать об этой истории рассказ под названием «Три храпа». Но такое произведение у него так и не появилось…
По воспоминаниям С. П. Бельгард, на следующее утро после «трёх храпов» наступил как раз Петров день, и все пошли смотреть народные гуляния. На большом дворе в землю были вбиты высокие столбы, на вершинах которых прикреплялись призы. Молодых парней особенно привлекали красивые сапоги. Подстрекаемые толпой, лезли они на столбы, для пущей трудности натёртые мылом. Сторонние наблюдатели смеялись и галдели, когда парню не удавалось добраться до верха, и он, быстро скользя по столбу, спускался вниз. Зато велика была радость молодца, когда он достигал желаемой цели и возвращался с парой сапог или кумачовой красной рубахой. На эти забавы из соседних деревень стекалось до нескольких тысяч крестьян. А приехавшие в усадьбу Самариных молодые гости активно участвовали в раздаче крестьянам угощений: пряников, баранок, орехов, леденцов.
После обеда в этот день в двух-трёх верстах от Молодёнок состоялись скачки на лошадях. Чтобы добраться туда, гости усадьбы Самариных долго размещались по экипажам: коляскам, шарабанам, линейкам (последние предпочитала молодёжь). Все были крайне заинтересованы лошадью, которую Лев Николаевич Толстой привёл из степной деревни и уверял, что она имеет такую же силу, как скаковые.
Тысячная толпа крестьян сбежалась поглядеть на зрелище. А благородные дамы в светлых нарядных платьях наблюдали за событиями из беседки. Пётр Фёдорович Самарин приготовил специальный приз — серебряный кубок, вручить который победителю должна была миловидная девушка Саша из графского рода Барановых.
В скачках принимали участие сами хозяева лошадей, одетые в нарядные жокейские костюмы: князь Д. Д. Оболенский, братья А. и Д. Раевские, Р. А. Писарев. С живым любопытством смотрели все на стоявшую рядом с прекрасными скаковыми лошадьми маленькую степную лошадку с невзрачным седоком — крестьянским мальчиком лет пятнадцати в простом армяке.
Сначала вместе, потом в одиночку скакали всадники ровно и легко. Лишь лошадь Толстого с первой же версты далеко отстала от остальных участников заезда…
Домой возвращались в экипажах, шумно обсуждая скачки. Но Лев Николаевич ничуть не огорчился своей неудачей и сам смеялся над прославленной им же степной лошадкой…
Имение Молодёнки после кончины бездетного Петра Фёдоровича перешло к племяннику А. Д. Самарину, который в 1910 году продал его княгине Л. П. Оболенской (урожденной Трубецкой). [2]
Еще один центр прогрессивной общественной деятельности был в с. Никитском и с. Бегичеве на границе теперешних Кимовского и Куркинского районов. Это территории Куликова поля. Там жили дворяне Раевские, Писаревы, Олсуфьевы. Екатерина Ивановна Бибикова-Раевская была незаурядной художницей и писательницей. В нее был влюблен замечательный русский поэт Александр Полежаев. Он посвятил ей несколько стихотворений, а она нарисовала его портрет. Именно со страниц ее произведений мы можем узнать, как жили люди той эпохи. Она описала и тяжелые периоды в истории нашего края: голод в 1891-1892 годах и приезды в Епифанский уезд Л.Н. Толстого.
Вместе с сыном Раевской, Иваном Ивановичем Раевским, Толстой открыл на территории уезда десятки бесплатных столовых для крестьян. В течение двух лет он фактически жил в нашем крае, пешком обходил деревни, выясняя, где наиболее нужна его помощь, писал статьи о голоде, организовывал сбор денег за границей. К сожалению, Иван Иванович Раевский, объезжая деревни с голодающими, заболел воспалением легких и умер. Толстой тяжело переживал эту утрату. Помогали в организации помощи голодающим и епифанские купцы, и местные помещики. [11]
Епифань почувствовала на себе все ужасы войны уже в самом ее начале. 18 ноября 1941 года ее заняли фашистские войска. Это был важный стратегический объект и для врага, и для Красной Армии. Так вспоминал эти события Ф. И. Голиков - командующий 10-й армией РККА в своей книге «Битва за Москву»:
«323-я дивизия в 4 часа утра 10 декабря получила мой приказ, по которому должна была из района станции Епифань вместо дальнейшего наступления к западу повернуть прямо на юг и овладеть г. Епифань. Его освобождение имело очень важное значение для исхода боев на р. Дон. Противник это хорошо понимал и упорно держался за город. Каменные здания Епифани были приспособлены под огневые точки. Вокруг и внутри города находились оборудованные артиллерийские и минометные позиции. На окраинах - окопы. Для обороны Епифани были сосредоточены основные силы 10-й моторизованной дивизии Гудериана.
Удар по противнику в Епифани было решено нанести с ходу. 323-я стрелковая дивизия, совершив с боями 20-километровый марш, подошла к городу. Здесь на наши части обрушился шквал пулеметного и артиллерийского огня. Стрельба велась с окраин города. Не имея достаточных средств подавления, наши части залегли.
Когда 13 декабря в 9 часов утра мы с членом Военного совета армии Т. Л. Николаевым подъехали к городу, интенсивный артиллерийский, минометный и пулеметный огонь противника по расположению частей 323-й дивизии продолжался. Город был окутан черным дымом. Горели дома, склады и разные другие постройки. От взрывов пламя то и дело вздымалось к небу.
Боевые порядки дивизии оказались растянутыми на большом пространстве. Бойцы закопались в снег и противнику отвечали вяло. Было много потерь. Требовалось вмешательство. Полковнику И. А. Гарцеву было приказано наступление в лоб прекратить, собрать разбросанные части и основными силами нанести противнику удар на левом фланге дивизии с охватом Епифани с юга. Удару слева благоприятствовало весьма успешное продвижение ее левого соседа 326-й дивизии. К 12 с половиной часам 13 декабря перегруппировка частей дивизии была закончена. Огонь единственного дивизиона артполка и батарей стрелковых полков был нацелен на огневые точки противника, больше всего мешавшие продвижению нашей пехоты. Особенно хорошо действовали орудия прямой наводки. После их огня пулеметные точки неприятеля начали умолкать. Части дивизии немедленно воспользовались этим и с трех сторон атаковали город.
В результате напряженного боя передовые подразделения после полудня ворвались в Епифань и завязали уличные бои.
В 15 часов Епифань была освобождена».
Вспоминал эти события и генерал-полковник Гудериан в своей книге «Дневник солдата»:
«10-я мотодивизия моей армии вела оборонительные бои в Епифани... 13 декабря 2-я армия продолжала отход. При этих обстоятельствах 2-я танковая армия не была в состоянии удержаться на рубеже Сталиногорск, р. Шат, р. Упа, тем более что 112-я пехотная дивизия не имела достаточно сил для того, чтобы оказать дальнейшее сопротивление и задержать наступление свежих сил противника».
«Старый тракт из Рязани на Михайлов - Епифань - Богородицк. Старинные русские города, названия которых записаны еще в летописях времен татарского нашествия. Древняя, родная русская земля, сердце России.
Русские войска снова идут по этим старым дорогам, изгоняя чужеземцев, опоганивших и испепеливших все, что нами, нашими руками, возведено, на этой земле…
… Но сейчас Епифани нет. Среди огромного пожарища высятся только несколько остовов полуразрушенных церквей. Темнеет. В полутьме по развалинам еще бегут то здесь, то там низкие языки пламени. Пахнет гарью, - через город почти невозможно проехать. И все-таки вслед за нашими войсками люди пришли на пепелище, они стоят, сжимая кулаки, глядя на развалины города сухими от ненависти глазами. Они возвратились сюда жить и работать и, пока они не построят этого города вновь, они будут работать на этих развалинах. Немцы не могли осилить нас огнем своих орудий, они не остановят нас и пожарами наших городов. … …
Город Епифань. Вернее, то, что было городом Епифанью, и то, что будет городом Епифанью. Да, будет, потому что исчезнет с земли вся эта немецкая сволочь, все эти убийцы, мародеры и насильники, а русские города, разрушенные ими, восстанут из праха, как они восставали уже не раз, и будут стоять еще века на тех самых местах, где они уже веками стояли».
Так писал об освобожденной Епифани Константин Симонов в «Красной звезде» от 17 декабря 1941 года. [16]
О тяжёлых боях за город и близлежащие населенные пункты говорят и потери наших бойцов. Погибшие красноармейцы сначала были захоронены на месте гибели, но затем прах их перенесен в Епифань. Здесь в братской могиле покоятся 398 погибших бойцов 323-й стрелковой дивизии 10-й армии. К 50-летию Великой Победы на месте воинского захоронения был установлен новый обелиск.
Заключение
Великая Отечественная война стала тяжелым испытанием для нашей страны и народа. Под удар фашистского оружия попало всё: люди, населенные пункты, промышленность, сельскохозяйственные угодья…, культура. Одним из самых страшных было потерять собственную культуру. Огромный, непоправимый урон нанесли фашисты музеям нашей страны. Сколько бед вытерпели Русский музей, Эрмитаж, Третьяковская галерея, музей-заповедник «Петергоф»... От варварских рук оккупантов, от бомбёжек, во время спешной эвакуации, при артобстрелах и пожарах пострадало около 160 музеев нашей страны. Не зря на Нюрнбегском процессе одним из доказательств фашистских преступлений станет достояние русской культуры, в том числе и усадьба Л.Н. Толстого.
Великий писатель оставил после себя огромное наследие для жителей Тульской области, России и мира в целом, которое будет во многом переосмыслено уже после смерти Льва Николаевича. Потерять такое наследие в годы войны для русского народа было равнозначно потери части себя.
Толстой был связан со многими местами Тульской области – Тулой, Ясной Поляной, Епифанским, Чернским, Крапивинским уездами, Щекинским районом и некоторыми другими. Во всех этих «местах Толстого» остался его дух, его уроки, по которым будет учиться еще ни одно поколение.
Следует сказать, что сами фашисты в будущем будут отрицать свою причастность к грабежам и разбоям культурного наследия русского народа. Якобы, музейный инвентарь вывезли большевики, к приходу немцев остались лишь стены, картины и стенные украшения. Говорили даже, что советские солдаты сами заминировали парк и могилу Толстого. Гудериан в своих воспоминаниях писал: «Мы поселились в доме, мебель и книги перенесли в две комнаты и двери их опечатали. Мы пользовались самодельной мебелью из простых досок, печь топили дровами из леса. Ни один предмет мебели мы не жгли, ни одну рукопись или книгу не трогали. Все советские утверждения послевоенного времени являются выдумками. Я сам посещал могилу Толстого. Она была в хорошем состоянии. Ни один солдат её не трогал. Когда мы уходили, всё оставалось в таком же состоянии, как и до нас. Послевоенная грубая пропаганда без всякого основания назвала на с варварами...».
Однако всё это опровергают фотографии и дневниковые записи, сделанные работниками музея, простыми жителями, журналистами в период оккупации и сразу после. Только благодаря самоотверженным действиям русского солдата, местным жителям, музейным сотрудникам…, каждого советского человека – это наследие было сохранено и является культурной ценностью современного поколения.
Список литературы.
1. Архангельская Т.Н. Ясная Поляна в годы войны. Тула, 1985.
2. Бурлакова Т. Т. Мир памяти: толстовские места Тульского края. Тула, 1999.
3. Горбачева А.С. О древнем некрополе Свято-Никольской церкви в Кочаках. [Интернет ресурс] // URL: http://www.tulagosarchive.ru/publication2konkurs/assets/files/0103.pdf (дата обращения 07.04.2021).
4. Зайцев В. Бои местного значения в Чернском районе в период Великой Отечественной войны. [Интернет ресурс] // URL: http://zarya-chern.ru/news/boi-mestnogo-znacheniya/ (дата обращения 07.04.2021).
5. Военные годы в Крапивне. [Интернет ресурс] // URL: http://www.world-war.ru/voennye-gody-v-krapivne/ (дата обращения: 07.04.2021).
6. Иванова З.Н. Толстовские места в Крапивне. [Интернет ресурс] // URL: http://krapivnacity.narod.ru/tolstoy.htm (дата обращения 07.04.2021).
7. Карачевцев И.Е. Дорогами Л. Н. Толстого: Пирогово – Богородицк (современное состояние бывших дворянских усадеб на реке Упёрте). [Интернет ресурс] // URL: http://www.tulagosarchive.ru/publication2konkurs/assets/files/0205.pdf (дата обращения 07.04.2021).
8. Карачевцев И. Е. Неизвестный план строений в усадьбе М. Н. Толстой Малое Пирогово // Яснополянский сборник: 2016. Музей-усадьба «Ясная Поляна», 2017.
9. Карачевцев И. Е. Пирогово // Знаменитые Тульские усадьбы и их владельцы. М., 2015.
10. Комарова Т. В. К истории Никольского храма в Кочаках/ Изд. вт., исп. и доп. — Тула: Издательский дом «Ясная Поляна», 2010.
11. Кусакин С.В. Из истории дворянства Куликова поля. Тула, 2003.
12. Марандыкин А., Волосов А. В районе Ржаво и Пирогово шли жестокие бои. [Интернет ресурс] // URL:http://gazeta-schekino.ru/news/v-rayone-rzhavo-i-pirogovo-shl/ (дата обращения 07.04.2021).
13. Милютинская С. Ясная Поляна в период оккупации. [Интернет ресурс] // URL: https://topwar.ru/87970-yasnaya-polyana-v-period-okkupacii.html (дата обращения 07.04.2021).
14. Пузин Н. П. Кочаковский некрополь. (Семейное кладбище Толстых) / Изд. вт., доп. — Тула: Издательский дом «Ясная Поляна», 1998.
15. Тимофеева Л. Ясная Поляна в годы войны. [Интернет ресурс] // URL: https://myslo.ru/city/tula/places2/yasnaya-polyana-v-godi-voyni-guderian-ustroil-obshchezhitie-v-usadbe-tolstogo (дата обращения 07.04.2021).
16. Юдин В.А. Кимовск. История и современность. Тула, 2007.
17. «Ясная поляна» Музей - усадьба Л.Н. Толстого: Очерк - путеводитель / И.К. Грызлова, В.А. Лебедева, Тула, 1974.