XII Международный конкурс научно-исследовательских и творческих работ учащихся
Старт в науке
И пусть весь мир подождёт…
Автор работы награжден дипломом победителя II степени
Полная версия работы доступна во вкладке "Файлы работы" в формате PDF
Светлой памяти Шиляева
Степана Ивановича
посвящается…
И пусть весь мир подождёт
-Гляйхритт! Бевеге зих, дас фуле швайн! (Быстрее! Двигайся, ленивая свинья!) - резкий неприятный голос молодого немецкого офицера с ястребиным взглядом и волевым подбородком режет слух. Степан не спеша переставляет ноги, словно хочет продлить последние минуты своей жизни. Господи… Как умирать-то не хочется, когда тебе от роду сорок лет!
В далёкой Мордовии, в родной деревне Козеевке, любимая жена Лукерья и годовалый сынишка. Сынок! Юра! Так и не успел тебя твой батька понянчить!.. Не успел сводить тебя на охоту в глухой мордовский лес, где вековые дубы шумят листвой и завораживают величием… Не успел вместе с тобой встретить сказочной красоты рассвет на реке Мокше, что течёт спокойно, не спеша, как царица… Не успел поймать вместе с тобой большого золотого карася, что смотрит на рыбака выпученными, удивленными глазами… Не успел… Не успел, сынок, воспитать тебя мужчиной, не успел сказать тебе, как сильно, по-отцовски, люблю… Всё оборвала проклятая война!... А теперь вот смерть лютую принимаю от гада-фашиста…
Перед тем, как Степана и его четверых товарищей повели на казнь, у той же самой стены были расстреляны ещё пятеро однополчан. Солдаты подошли к “расстрельной” стене. Это было правое крыло разрушенной бомбёжкой часовни. Двое из ребят совсем молодые… Другие постарше… Степан читал в глазах товарищей отчаяние и ужас… Неужели всё?! Вот так сейчас взять и умереть?! Звук лязгающих шмайсеров ( так бойцы называли немецкие винтовки) леденит душу… Прозвучала команда:
- Алесс берайте! Фоя! ( Всем приготовиться! Огонь! )
Острая боль пронзила правое лёгкое. Степан упал… Он увидел голубое и чистое небо. Ни облачка! Солнце светит, словно радуется, как будто говорит: “ А что, Степан? Лети, не бойся…”
Руки Степана, туго связанные за спиной, затекают. Из раны сочится кровь, но сознание не покидает Степана. Он сквозь незаметную щель прикрытых глаз видит, как офицер-немец даёт команду уезжать на обед. Чванливые и самоуверенные немецкие солдаты засуетились. Обычно немцы после расстрела пленных подходили и добивали раненых. А тут обед… “Неужели не добьют?” – мелькнуло в голове у Степана. Но немцы спешно усаживались в грузовик и оживлённо переговаривались между собой, вероятно, предвкушая предстоящую трапезу. Внедорожник рванул и, прибавляя скорость, стал отдаляться от места расстрела. Степан, холодея от потери крови, но робко в глубине души радуясь, ещё не веря своему счастью, сомкнул глаза. Только бы не передумали… Только бы не вернулись…
Внедорожник давно уехал, а Степан ещё долго лежал, боясь пошевелиться и ожидая сумерек.
Наконец стемнело. Степан с трудом сел. Тело затекло, и сильно болела рана. Но медлить уже нельзя… Бежать… Рядом лес… Туда… А там, как Бог даст…
Уходя, солдат в последний раз посмотрел на товарищей… Боль резанула душу, слёзы навернулись на глаза… Прощайте, братцы…
Зная карту местности и предполагая, что немцы ночью двинутся вдоль главной дороги, Степан решил переждать шествие немецкой колонны в лесу. А чтобы немецкие овчарки не учуяли его след, он, пройдя около трёхсот метров вглубь леса, вскарабкался на верхние ветви старого дуба и стал ждать.
Боец понял, что не ошибся, когда около полуночи услышал шум моторов и лай собак. Свет фар освещал дорожную пыль. “ Только бы собаки не учуяли… Если учуют, конец мне” , - думал Степан, крепко сжав ослабшими руками бугристый ствол дерева.
Но ему суждено было благополучно переждать шествие колонны. Минут пятнадцать рядовой не шевелился. Ждал, когда стихнет вдалеке шум машин.
Наконец всё стихло. Степан неторопливо спустился с дерева. Вспоминая карту местности, то и дело прислушиваясь к таинственным звукам осеннего леса, пробирался пехотинец к своей части. Наутро пятого дня, обессилевший от бессонницы и недоедания ( питался Степан лишь ягодами), боец добрался до своих однополчан.
По возвращении в военную часть Шиляев Степан был определён командованием в 154-ю морскую стрелковую бригаду, которая с 19 июля 1942 года вела боевые действия на правом берегу Дона.
- Срочно Шиляева Степана ко мне! – деловито, по-командирски приказал комбриг 15-й бригады Алексей Смирнов.
- Шиляев! - обратился Алексей к бойцу, остановив на нём серьёзный взгляд карих глаз. – Принимаешь командование взводом автоматчиков. Всего десять человек. Больше дать не могу. Ваша задача – занять высоту и, отражая атаки немцев, обеспечить переправу наших частей через Дон. Что хочешь делай, а немцев не подпускай!
Превосходя советские войска в силах и огневых средствах , бросив против 154-й стрелковой бригады тысяча пятьсот фашистов, авиация противника наносит сильные удары по скоплениям войск Красной Армии и по переправам через Дон. На переднем крае – сущий ад! Взвод, которым командует Степан, ведёт ожесточённый бой в большой излучине Дона, отражая атаки немецких десантников.
Третьи сутки Степан не отходит от пулемёта. Всего-то десять моряков! Степан – одиннадцатый… Многие к третьему дню прикрытия переправы войск Красной Армии через Дон ранены, некоторые ранены тяжело… Запах палёного мяса, чёрный дым от взрывов снарядов спирают дыхание. Кажется, ещё немного – дышать будет нечем… Свист пуль и летящих бомб словно погружает в другое измерение, в котором нет другой реальности: не растут деревья, не колосится рожь, не смеются дети, не улыбается любимая, не наступает тихий рассвет… Только бой, нескончаемый бой… Кажется, это не закончится никогда… Но надо… Надо не подпустить немецких пехотинцев к переправе!
Пулемёт Шиляева на некоторое время замолкает. “Пусть подойдут поближе, - думает Степан. – Пусть решат, что все убиты и заслона нет”. Немецкие солдаты, быстро перебегая небольшие расстояния, приближаются к доту Степана. Вот он и его боевой товарищ ясно различают лица немцев, слышат их слова. “Крихен! Лайзэ! Онэ лэрм! ( Ползи! Тихо! Не шуметь!)” – командует рослый голубоглазый немецкий офицер. Цепко вглядываясь в лица немецких солдат, Степан затаил дыхание.
- Стреляй, командир, - встревоженно просит Степана Василий . - Прорвутся ведь гады…
- Обожди немного, тише, не трусь … Пусть лешие ближе подойдут, чтобы смерть их была верной…
Пулемёт командира застрочил, в упор расстреливая немецких солдат. Они падали, запрокидывая руки. Взгляд их устремлялся в небо, которое заволокло дымом от взрывов и миномётного огня.
Степан вдруг ощутил резкую, разрывающую тело боль в правом боку… Опёршись на пулемёт, он видит, как немецкий солдат заряжает ствол “Гранатверфера-34” ( так назывались миномёты немцев). “ Нет, гад, не обманешь, - мелькнуло в голове у Степана. – Не дамся, пока живой! А может, жить мне осталось пару часов… Но за эту пару часов я вас, гадов, убивать буду…” Туго запахнув шинель и перетянув себя поверх шинели кожаным солдатским ремнём так, чтобы сдержать течение крови, превозмогая пульсирующую боль, Степан с новой силой строчит по немцам.
Бой закончился через четыре часа. Тяжело раненному, истекающему кровью Степану суждено было выжить и на этот раз. Василий, боевой товарищ, помог ему добраться до госпиталя.
Деревня Козеевка. Лукерья издали увидела Валю, разносившую письма и похоронки сельчанам. Заколотилось сердце Лукерьи в предчувствии дурной вести. Ноги, язык, руки – всё онемело. Валюша, виновато пряча глаза, протянула Лукерье похоронку. “Шиляев Степан Иванович погиб, защищая Родину, обеспечивая переправу Советских войск через Дон”. “Неужели всё?.. Вот так… И нет на свете моего Стёпы??”
Капли дождя, набирая скорость, тяжело падали на землю, а через минуту ливень беспощадно хлестал Лукерью по лицу, плечам и ногам. Она стояла неподвижно, точно окаменевшая, и не слышала ни шума ливня, ни грозы, не чувствовала своего тела, по которому стекала вода… Не могла она ни думать в эту минуту, ни говорить, а только хотелось ей упасть на мокрую землю и забыться. Не верила Лукерья да и не хотела верить в то, что Степана нет.
Шло время… Вновь и вновь перечитывала Лукерья похоронку, а душа ждала… Уныло, пусто и одиноко стало на душе у Лукерьи. Весь мир вокруг остановил своё движение, и время для Лукерьи остановилось… Лишь маленький Юрка, смотревший на мать отцовскими серьёзными глазами, по-детски ласково обнимающий её, напоминал ей о том, что жить зачем-то нужно…
Егор Дробышев, сосед Лукерьи, был демобилизован из действующей армии по инвалидности: взрывом гранаты оторвало ногу. Но, как река весной по велению природы набирает скорость и взламывает льды, так и Егор, истосковавшись по родной стороне, стараясь не вспоминать о войне, налаживал свою жизнь. Очень уж нравилась ему Лукерья. Русая тяжёлая коса, которую она во время работы в поле прятала под белый, туго затянутый платок, стройный стан, большие распахнутые глаза голубого цвета, неторопливые движения – всё влекло его в Лукерье. Да только Лукерья и слушать не хотела о Егоре, холодно отвергая ухаживания соседа. Всё ждала, сама не понимая, почему, ждала любимого Стёпу…
Майской, дышащей прохладой ночью Лукерья, как обычно, спала на полатях за печной трубой, обняв ласково, по-матерински, Юру. Грубая щетина обожгла щёку, в нос ударил запах табака, и Лукерья ощутила тяжёлое мужское дыхание на своём лице. ”Егор! Окаянный! – мелькнуло в голове у Лукерьи. - Ну вот я тебе задам! Паршивец этакий! Что удумал…” Она машинально схватила чугунный ухват, который по обыкновению прислоняла к печной трубе, и, не задумываясь, огрела ухватом по спине своего незадачливого ухажёра. Вдруг сильная мужская рука сжала до боли запястье Лукерьи, выдернула ухват и бросила в сторону. Лукерья ощутила себя в объятиях того, кого в темноте приняла за Егора. Вдруг осенило её, что не Егор это вовсе, а Стёпа её, такой родной, любимый, живой… Степан крепко обнял Лукерью. “Родная моя, любимая, дождалась…” – шептал Степан, осыпая поцелуями лицо и плечи жены.
Сама себя не помня от счастья, Лукерья быстро зажгла свечу. Тусклые блики горящей свечи осветили лицо и фигуру Степана. Война посеребрила его виски, проложила лучи морщинок вокруг задумчивых глаз, обожгла кожу тёмной бронзой.
Лукерья, вытирая слёзы с припухлых со сна щёк, принялась накрывать на стол. Речь её лилась и лилась… Степан сел за стол, облокотил голову на крепкую руку и слушал, слушал, слушал… “Ничего , - думал про себя Степан, - потом высплюсь. Я так хотел увидеть жену и сына…. А остальное… Остальное подождёт!”
P.S. 24 мая 1946 года рядовой Шиляев Степан Иванович за личный боевой подвиг ( обеспечение переправы Советских войск через Дон ) награждён орденом Отечественной войны второй степени, а 06.11.1947 года указом Президиума Верховного Совета № 223/86 награждён медалью за отвагу.