XIII Международный конкурс научно-исследовательских и творческих работ учащихся

Старт в науке

Имя Николая Васильевича Гоголя вписано в плеяду великих русских писателей. Его судьба в искусстве не делает его писателем лёгким для понимания. До нашего времени сохранили свою актуальность и «Ревизор», и «Мертвые души», и «Тарас Бульба».

Творчество Н. В. Гоголя является многогранным и интересным материалом для научного исследования. Особенный интерес для нас представляет повесть «Тарас Бульба».

То новое, что содержалось в повести «Тарас Бульба» и отличало ее от предшествующих произведений Гоголя на историческую тему, было, прежде всего, связано с учетом «живых», «самых редких» черт народа, своеобразия его национального характера, любви к Отечеству самого автора.

Проблема изучения жизни и творчества Гоголя является неоднозначной, зачастую даже спорной, что не может не обратить на себя внимание.

Актуальность нашего исследования обусловлена существованием разных исследований по данной теме. Необходимо обобщить и систематизировать материал и прийти к единственному выводу.

Объект исследования — художественное пространство творчества Н. В. Гоголя.

Предметом — мотив огня в повести «Тарас Бульба».

Материал научного исследования – научные и художественные тексты по литературоведению, теории литературы.

Цель работы — исследование мотива огня в повести
Н.В. Гоголя» Тарас Бульба». Для реализации данной цели необходимо решение следующих задач:

изучить понятие «мотив» как литературную категорию;

выявить фольклорные мотивы в художественном произведении;

проанализировать мотив огня в литературной традиции;

раскрыть художественную мифологию огня в повести Н.В.Гоголя «Тарас Бульба»»;

Методология исследования опирается на структурно-семантический метод, в работе используется принцип целостного изучения художественного произведения в тесном взаимодействии с такой процедурой, как интерпретирование.

Теоретической основой научно-исследовательской работы являются труды крупнейших отечественных литературоведов, специалистов по теории и истории литературы – М.М. Бахтина,
В.В. Виноградова, А.П. Чудакова, Ю.В. Манна, М.Я. Вайскопфа,
В.Н. Топорова, Ю.М. Лотмана, В.Ш. Кривоноса, П.М. Бицилли,
А.X. Гольденберга, С.А. Гончарова, Е.Г. Еркомашивили, А. Белого и других.

Практическая значимость научно-исследовательской работы обусловлена возможностью использования материала для подготовки к семинарским занятиям, а также при изучении в общеобразовательной школе творчества Н. В. Гоголя.

Глава I . Понятие «мотива» в теоретическом и историко-литературном аспекте

I.1. Мотив как литературная категория

Термин «мотив» впервые появился в XVIII веке как термин музыкальный. Тем не менее, он быстро укоренился и в литературоведческом лексиконе, и основоположники немецкого романтизма (начало XIX века) активно его употребляли. Все же действительно научное значение термин приобрел после фундаментальных исследований выдающегося русского филолога
А.Н. Веселовского [3, с. 13-14].

Но, несмотря на активное изучение мотива как самостоятельной литературоведческой категории, до сих пор не существует устойчивых критериев в определении его понятия.

Б.В. Томашевский в своей работе «Теория литературы. Поэтика» определяет мотив так: «Тема неразложимой части произведения называется мотивом. В сущности – каждое предложение обладает своим мотивом» [2, с. 238].

М.М. Бахтин считал, что с помощью мотива произведения авторы, «разбивают грань своего времени, живут в веках, то есть в большом времени, причем часто, более интенсивной и полной жизнью, чем в своей современности».

В.Е. Хализев пишет: «Внимание к мотивам, таящимся в литературных произведениях, позволяет понять их полнее и глубже» [8, с. 354].

Путилов Б.Н. в своём труде «Мотив как сюжетообразующий элемент Типологические исследования по фольклору» рассматривает мотив как не просто элемент сюжета, а как его главное слагаемое, которое необходимо для получения цельного произведения [2, с. 2-5].

Введение понятия «мотив» в теорию литературоведения совершило подлинный переворот в фольклористике. При глубоком и детальном изучении оказалось, что разные сказки и мифы часто имеют однотипные структуры, то есть, обратив внимание на мотивы, мы можем провести линии пересечения в разных культурах на протяжении долгого времени.

В литературе нового времени мотив является двигателем сюжета. На один мотив автор словно нанизывает все остальные, создавая фабулу произведения, динамику сюжета и его строение в целом.

I.2. Роль фольклорных мотивов в художественном произведении

Истоки связей литературы с устным народным творчеством являются самыми значимыми и интересными. Научное изучение этих связей располагает давним стремлением понять причины появления фольклорных отголосков творчества народа в литературе.

В XIX веке появилась «мифологическая школа» в Германии, которая нашла последователей среди западноевропейских и русских ученых.

В России научные издания фольклора стали появляться в XIX-начале XX века. Учёными было собрано огромное количество материала, и появились основные классические издания русского устного народного творчества. Это имело колоссальное значение, как для науки, так и для всей русской культуры [8, с. 54].

Фольклорное творчество вливалось в русскую литературу. Оно словно олицетворяло творчество русских писателей, вносило в него именно русское национальное начало, наполняя художественный мир писателей и поэтов сюжетами и образами, героями из народа и народно-поэтическими стилистическими приемами.

Литературно-фольклорные отношения формировались на заинтересованности литературы к духовному миру человека, на вопросе народности, на постижении фольклорных обычаев. Литература с опорой на народное творчество осваивала его моральные и эстетические идеалы. Фольклор питает литературу своими живительными истоками. Вся русская литература стремилась впитать в себя эти истоки и обогатиться знаниями народной поэзии, её всеохватностью и миропониманием.

Глава II. Особенности функционирования мотивов в художественной системе Н. В. Гоголя

II.1. Мотив огня в литературной традиции

В начале XX в. Александр Николаевич Скрябин – выдающийся русский композитор, пианист, педагог – создает оригинальное симфоническое произведение «Прометей» («Поэма огня»). Оно предполагает использование цветного света во время исполнения музыки. Это было ново и необычно [5, c. 604]. В основе поэмы лежит древнегреческий миф о Прометее, который похитил огонь у богов и подарил его людям.

В произведениях Ф.И. Тютчева мотив огня предстает в реалистичной форме и служит для метафоризации, для придания дополнительных красок описанию природы.

Реалистичный образ огня как пожарища представлен в одноименном произведении поэта:

Лишь украдкой, лишь местами,

Словно красный зверь какой,

Пробираясь меж кустами,

Пробежит огонь живой!

Как метафору можно привести пример из стихотворения «Гус на костре». Здесь автор реалистичный огонь, который стал свидетелем бесчеловечного отношения к мысли, представляет метафорой:

И на костре, как жертва пред закланьем,

Вам праведник великий предстоит:

Уже обвеян огненным сияньем,

Он молится - и голос не дрожит...

«Огненное сиянье» в данном отрывке — это не свет огня, а своеобразный ореол, нимб страдальца.

Использования мотива огня как определенного цвета — наиболее частое явление для поэзии Ф.И. Тютчева 60-70-х годов [1, c.238]. Например:

Душа живая, он необоримо

Всегда себе был верен и везде

Живое пламя, часто не без дыма

Горевшее в удушливой среде...

Определенно можно сказать еще о мотиве огня, который дарит свет. Ранние романтические произведения М. Горького наиболее ярко определяют огонь как символ самопожертвования ради других (например, поэтичный и аллегоричный образ Данко).

Символисты конца XIX века из мотива огня создали символ, который имеет невероятную многозначность. Символисты извлекают символы из действительности: огонь, свет, роза, храм и т.д.

В произведениях Андрея Белого, который творил уже на рубеже, мотив огня повторяет традиции русской поэзии, которая воспринимает огонь именно как очистительную силу. Например, в стихотворении «Брюсову» А. Белый пишет:

В венце огня над царством скуки,

Над временем вознесены -

Застывший маг, сложивший руки,

Пророк безвременной весны.

Необходимо отметить, что А. Белый часто использует образ-символ огня в традиционной для русской поэзии XIX века для создании метафоры:

Венок возложил я, любя,

из роз - и он вспыхнул огнями.

И вот я смотрю на тебя,

смотрю, зачарованный снами.

А.Н. Скрябин, увлекшись идеей художественного синтеза, в свои последние симфонические произведения ввел словесные тексты, а в симфоническую «поэму огня» – «Прометей» добавил цветовую игру. И в своей книге Бальмонт, которая носит название «Светозвук в природе и световая симфония Скрябина», которое то и дело оправдывается смыслом рассуждений автора: «Огонь есть свечение и Огонь есть звучание»[11, c.170].

Итак, в русской поэзии образ-символ огня раскрывается на основе канонов, принятых в европейской мифологии и христианстве.

С одной стороны — это символ очищения, с другой — свет. В этом отношении интересно проследит дальнейшее развитие образа огня в начале ХХ века, когда наряду с традиционными значениями, появился зловещий огонь против старого мира — «мировой пожар раздуем» и т.п.

II.2. Мотив огня в повести «Тарас Бульба

Гераклит говорил: «Из смерти земли рождается воздух, из смерти воздуха — огонь». Именно поэтому воздух убегает от огня, а огонь, для того, чтобы жить, догоняет воздух.

В «Тарасе Бульбе» по выражению Юрия Михайловича Лотмана пространство носит принципиально безграничный характер. Запорожская сечь – фокус пространственной конструкции повести –не имеет закрепленного места, там также нет постоянных жилищ, заборов.

В «Тарасе Бульбе» огонь нуждается в открытом пространстве, в месте, где нет границ и правил. Огонь выполняет сюжетную, стилистическую и композиционную роли, образует символический план. Огонь выступает в повести как символ души, гнева, битвы, любви, синонимично соотносится со светом, золотом, сердцем, верой, истиной, приобретает демонический, сакральный и космический характер[8, c.354].

Само казачество, история и обычаи которого отрывает перед нами Гоголь, как бы овеяно дыханием огня.

«Когда бранным пламенем объялся древле мирный славянский дух…». Стоит обратить внимание на то, что автор представляет казаков подобно огненному народу, который перемещается, распространяясь по земле, как пламя. Но пламя это внутри, и готово в любой момент вырваться наружу, уничтожить и сжечь все кругом. «это было, точно, необычайное явление русской силы: его вышибло из народной груди огниво бед».

Любое посягательство на русскую землю или христианскую веру зажигало в казаке огонь праведного мщения, носящий сакральный, языческий характер. Многие разрушительные действия казаков носят языческий оттенок. Картина сожжения напоминает своеобразное жертвоприношение огненной стихии: «Не одни белоснежные руки подымались из огнистого пламени к небесам…жестокие казаки и, поднимая копьями с улиц младенцев их, кидали к ним же в пламя». Война для запорожцев – это путь к самоуничтожению, стремление разжечь необъятное пламя и самим в нем погибнуть [5, c.125].

Михаил Яковлевич Вайскопф отмечает необычайное усиление этого мотива и говорит о том, что истребительный порыв распространяется с опустошенной земли на самое небо: «Пламя спокойно и величаво стлалось по небу…вырывавшись вихрем, свистело и летело вихрем под самые звезды, и оторванные хлопья его гаснули под самыми дальними небесами» [7, с. 730].

Уподобляясь огню, чьим проводником они являются в повести, казаки ни к чему не испытывали жалости. Вне ратных дел огонь прячется в густом дыме люльки казака, отражаясь в его глазах. Рвется на волю в лихом танце, разжигаемый горилкой, и клокочет внутри громогласным храпом во время сна. Люлька для казака – это символ его огненной души. «Это казаки только зажигают и раскуривают свои трубки. И скоро величественное аббатство охватилось сокрушительным пламенем, и колоссальные готические окна его сурово глядели сквозь разделявшиеся волны огня» [11, c.567].

Языческая жестокость – одна из главных движущих сил гоголевского огня. Картины свирепости казаков связаны с главным героем повести Тарасом Бульбой, который ярче всех воплощает в себе концепт огня и огненного человека. Черты присущие всему казачеству усиливаются в этом герое до чрезмерной силы.

Как отмечает А.В. Козлова, при раскрытии характера героя Гоголь использует прием градации: увеличение степени проявления чувства «горячился, горячился, наконец, рассердился совсем», что образно сопоставимо с разгорающимся пламенем [7, с. 331].

К концу повести огонь в Тарасе Бульбе вознесся до неба, а голос «его вырос, подымался выше и, принял неведомую силу» и пророческие свойства. Женщин он ненавидел лютой ненавистью, жену по выражению Гоголя была в его доме создание совершенно ничтожное. Полячку же, очаровавшую его сына, он «вытащил бы ее за густую, пышную косу, поволок бы ее за собою по всему полю, между всех казаков. Избил бы о землю, окровавившись и покрывшись пылью, ее чудные груди и плечи … разнес бы по частям ее пышное, прекрасное тело». Ненависть к женскому началу можно объяснить так же тем, что именно вода является женским началом.

При описании полячки основной эффект, который стремится создать автор – это покрыть ее исключительным блеском. «Черноглазую и белую, как снег…смех предавал сверкающую силу ее ослепительной красоте» «Полное чувство выражалось в ее поднятых глазах…Еще слезы не успели в них высохнуть и облекли их блистающею влагою, проходившею душу». Подобными эпитетами Гоголь показывает причастность женщины к стихии воды, лишь она в повести способна плакать, только она слаба и податлива. [7, c.176].

В начале повести Тарас Бульба бьет горшки в своей хате, а к концу он уже предавал огню целые поселения вместе с женщинами и детьми. Его образ обрастает демоническими характеристиками: «она выражалась пожирающим пламенем в его глазах», «Только огонь да виселицу определяла седая голова его, и совет его в войсковом совете дышал одним истреблением». Он соединяет в себе черты демонической личности и сакрального персонажа, который в свою очередь окрашен богатырскими чертами, олицетворяет собой могучего вождя, воина христова и мудрого наставника. О демоническом начале в Тарасе Бульбе автор намекает с самого начала повествования: « Да когда на то пошло, то и я с вами поеду! Ей-богу еду! Какого дьявола мне здесь ждать?» [6, c.220].

Следует также напомнить еще один языческий мотив. Дерево, в которое ударила молния считалось особенным. Ему приписываются живительные свойства, какие приписываются весеннему дождю и громовой стрелке. В тоже время Тарас Бульба умирает на таком на этом дерев, распятый подобно Христу. Здесь гоголь смешивает языческие и христианские мотивы [3, c.317].

Любовный огонь, то есть романтический концепт, олицетворяет Андрий. Его любовь к полячке повсеместно сопровождаема огненной символикой. «Много всяких чувств вспыхнуло в молодой груди казака», «Сверкающий огонь пробежал по жилам его от сего прикосновения», «загорелые щеки блистали всей яркостью девственного огня…».

Если Тарас Бульба – это огонь разрушения, то Андрий – возрождения и жизни.

Огонь в повести выступает как средство обновления окружающего мира. «Оглянулся он (Тарас Бульба) теперь вокруг себя: все новое стало на Сечи, все перемерли старые товарищи. Ни одного из тех, которые стояли за правое дело, за веру и в братство». Всех поглотила в себя огненная стихия, объединившись с героями, она даровала им путь в небесное царство.

Свет является продолжением, огня, его неотъемлемой частью. В момент движения Андрия в подземном ходе мы наблюдаем четко обозначенное, последовательное усиление света: от слабого светильника до католического храма, где свет ослепителен. Этот путь приводит героя к полячке, чья красота ослепляет его еще больше. Атрибуты полячки – драгоценности и золотые вещи. Она своего рода отражения собственного света Андрия, преломление его огненного начала. Она полностью подчиняет его себе. Далее огонь из его описания отнюдь не исчезает, напротив, обрамляется дополнительным светом. Связано это с золотым убранством героя. Золото и «золотой» как атрибут и признак в традиционной культуре имеют непосредственное отношение к Богу, Богородице, ангелам и святым. В Андрие же закрепляется образ жертвенного агнца, падшего по воли Бога – отца [4, c.279].

Можно заключить, что война, истребительный дух казачества, всепоглощающий огонь разрушения – своеобразное подобие языческого культа. Культа поклонению огню с принесением жертв. Христианские мотивы включают в себя целый комплекс, связанный с церковным богослужением. Вино, хлеб, слово, евхаристия – христианские черты, расширяющие картину повествования, дающие универсальность происходящему [4, c.220].

Гоголь в рамках всего цикла создает своего рода микрокосмос, где каждая стихия не просто существует, а прибывает вневременного и пространственного контекста, приобретает сакральный характер. Через стихии происходит преломление действительности, выход на уровень мифа. В данном контексте автор использует первоэлементы как некий вечный неизменный эталон, стержень, с помощью которого можно проникнуть в любой исторический пласт, максимально раздвинуть границы художественного пространства.

Заключение

Имя Н.В. Гоголя принадлежит к величайшим именам русской литературы. Обладавший уникальным художественным дарованием, Гоголь был писателем–гражданином, смотревшим на свой литературный труд как на самоотверженное служение Родине и великую ответственность перед «грозными правдивым потомством».

«Огонь» прошел через все произведение Николая Васильевича Гоголя «Тарас Бульба». Тема эта проходит через все повествование. Положительное здоровое начало, цельность и талантливость, широкий размах натуры – все это видит автор в народе, все это проявилось в его героическом прошлом. Не случайно Гоголь упоминает о «русской силе» казачества. Оно для него – это выходцы из различных русских княжеств, это бежавшие от господ холопы, которые объединились для борьбы за независимость.

В ходе нашей работы мы определили понятие «мотива» как литературную категорию. Выявили фольклорные мотивы в художественном произведении. Языческая жестокость – одна из главных движущих сил гоголевского огня. Картины свирепости казаков связаны с главным героем повести Тарасом Бульбой, который ярче всех воплощает в себе концепт огня и огненного человека.

Рассмотрев мифологию огня в повести Н.В.Гоголя «Тарас Бульба», мы поняли, что стихия выполняет сюжетную, стилистическую и композиционную роли, образует символический план. Огонь выступает в повести как символ души, гнева, битвы, любви. Синонимично соотносится со светом, золотом, сердцем, верой, истиной. Любовный огонь олицетворяет Андрий.

 Само казачество, история и обычаи которого отрывает перед нами Гоголь, как бы овеяно дыханием огня. Стоит обратить внимание на то, что автор представляет казаков подобно огненному народу, который перемещается, распространяясь по земле, как пламя. Но пламя это внутри, и готово в любой момент вырваться наружу, уничтожить и сжечь все кругом. Любое посягательство на русскую землю или христианскую веру зажигало в казаке огонь праведного мщения, носящий сакральный, языческий характер.

Список использованных источников и литературы

Асмус В.Ф. Чтение как труд и творчество. – М.: Дрофа, 2019. – 301 с.

Афанасьев Э.С. О художественности повести Н.В.Гоголя «Нос» [Текст] / Э. С. Афанасьев // Литература в школе. - 2014. - N4. - С. 13-14.

Афанасьев Э.С. О художественности повести Н.В.Гоголя «Шинель»[Текст] / Э. С. Афанасьев // Литература в школе. - 2015. - N6. - С. 20-23

Вайскопф М.Ю. Сюжет Гоголя. Мифология. Идеология. Контекст / М.Ю. Вайскопф; М.: Радикс, 2017.-730с.

Виролайнен М.Н. Гоголевская мифология городов / М. Н. Виролайнен ; СПб .: Наука, 2015. – С.204-207.

Воропаев В. Гоголь в критике русской эмиграции [Текст] / В. Воропаев // Литература в школе. – 2012. - N6. - С.13-19

Гоголь Н.В. Повети. Рассказы / Н.В.Гоголь; М.: Художественная литература, 2000. –514 с.

Манн Ю.В. Поэтика Гоголя / Ю.В. Манн; М.: Художественная литература, 2016. – 396 с.

Осипенко В.Г., Козлова А.В. Художественные функции мотива огня в повести Н.В. Гоголя «Тарас Бульба»// В.Г. Осипенко / Восьмая всероссийская конференция студентов, аспирантов и молодых ученых. Том 2. Часть 1. Томск: 2014.–240стр.

Пропп В. Я. Морфология сказки. М., 2011.

Путилов Б. Н. Мотив как сюжетообразующий элемент // Типологические исследования по фольклору: сб. ст. в память В. Я. Проппа. М:., 2011.

17