XVI Международный конкурс научно-исследовательских и творческих работ учащихся
Старт в науке. Летняя площадка 2022
КУЛАЧЕСТВО КАК ФЕНОМЕН РОССИЙСКОЙ ПОРЕФОРМЕННОЙ ДЕРЕВНИ: ОБЩИЕ ЧЕРТЫ И РЕГИОНАЛЬНЫЕ ОСОБЕННОСТИ
Автор работы награжден дипломом победителя III степени
Полная версия работы доступна во вкладке "Файлы работы" в формате PDF
Введение
Одной из знаковых фигур в российской деревне второй половины XIX – начала XX вв. является примитивный сельский предприниматель, выступавший во множестве ипостасей (торговец, перекупщик, спекулянт, ростовщик и т. д.) и получивший в народе меткие прозвища, среди которых наиболее известны такие, как «мироед» и, особенно, «кулак». Р. Гвоздев, бывший очевидцем стремительного расширения и укрепления позиций кулачества во второй половине XIX в. и относящийся к числу первых отечественных исследователей данного социального феномена, писал о возросшей роли кулака: «эта крупная кряжистая фигура заметна всюду. Она заполонила русскую действительность – ни в городах, ни в деревне вы не минуете встречи с ней» 1, с.1.
Принимая во внимание важность кулачества, современники много писали об этой группе населения пореформенной деревни, зачастую давая ей точные и емкие характеристики. При этом, в литературе пореформенного периода обычно фиксировались типические черты кулачества, отличавшие представителей этой корпорации вне зависимости от того, в каких уездах, губерниях и областях империи они жили, тогда как региональная специфика кулаков освещалась гораздо менее подробно.
В этой связи, в представленной публикации мы намерены указать ряд специфических социально-хозяйственных характеристик кулаков Области войска Донского, входившей в число регионов России, где капиталистические отношения развивались ускоренными темпами и где, поэтому, удельный вес кулачества и его деятельность были представлены наиболее зримо.
Основная часть
Надо сказать, что начальные этапы формирования кулачества относятся еще к дореформенному периоду. Р. Гвоздев указывал, что предшественники кулаков действовали на селе до отмены крепостного права, так как «необходимость для крестьянина отчуждать продукты своего труда на рынок» при отсутствии возможности самому заняться продажей таковых создали в деревне условия для возникновения и деятельности перекупщиков, посредников и т. п. 1, с. 21. Эти люди и стали прямыми предшественниками кулаков в их классическом обличье. Тогда же входит в употребление и термин «кулак». Как пишет В.В. Корнеев, уже в одном из источников второй половины XVII в. идет речь о «кулащиках», то есть перекупщиках, а в издававшемся в 1789 – 1794 гг. «Словаре академии Российской» упоминается и герой нашего повествования, скупщик-перекупщик-«кулак»: «кулаки все скупили» 2, с. 28, 30. Специалисты обоснованно указывают, что уже во времена В.И. Даля, то есть в первой половине XIX в., «слово "кулак" обозначало предпринимателей "примитивного" типа (представителей первоначального накопления)» 7, с. 359.
Но бурный рост кулачества последовал лишь в связи с отменой крепостного права в 1861 г. и происходил в общем русле становления капиталистических отношений в России. Отмена крепостного права создала необходимые предпосылки развитию капитализма в России, что соответствующим образом сказалось на социально-экономических отношениях в деревне, где натуральное хозяйство все быстрее уступило свои позиции хозяйству товарно-рыночному и, тем самым, возникли благоприятные условия для сельских капиталистов-кулаков. Как образно выражался в конце XIX в. один из современников, «патриархальный мир деревни, прежде живший сам собою, производивший все своими средствами – и пищу, и питье, и одежду, и орудия труда… вдруг очутился в условиях купли-продажи. Явился искуситель и принес с собою нечто новое, почти неизвестное прежде деревне – деньги» 5, ст. 66. Можно добавить, что одной из личин этого пореформенного «искусителя» и стал кулак.
Источники доходов и укрепления экономического могущества кулаков в пореформенной деревне были весьма и весьма многообразны, поскольку формирование капитализма как нового способа производства предоставляло предприимчивым гражданам массу возможностей обогатиться. Все тот же Р. Гвоздев указывал на весьма разностороннюю деятельность кулачества: «кулак, подобно хамелеону принимает чрезвычайно разнообразные формы и даже, более того, постоянно меняет свою деятельность, смотря по той экономической атмосфере, среди которой ему приходится существовать ми действовать. Он является то арендатором частновладельческой земли, дробит ее на участки и передает их крестьянам, то мы его встречаем во главе промысловой артели…, то он фигурирует в качестве скупщика кустарных изделий, хлеба, скота, крестьянского инвентаря, не брезгуя даже торговлей билетами воспитанников Воспитательного дома, то мы сталкиваемся с ним в образе деревенского ростовщика, распорядителя делами ссудо-сберегательного товарищества, лавочника, отпускающего продукты в долг и т. д.»1, с. 1. Вместе с тем, направления и методики деятельности кулаков, вне зависимости от региона их проживания, обычно не имели существенных различий: территориальная специфика здесь практически не прослеживается.
Направления и методы деятельности кулачества были сходны в том, что кулаки выступали как сельские предприниматели, занятые не столько непосредственным производством в рамках сельского хозяйства, сколько финансовыми операциями. Причем, очевидцы генезиса кулачества справедливо подчеркивали, что это были предприниматели эпохи первоначального накопления капитала, следствием чего являлись примитивизм и грубость направлений и методов их деятельности. В различных источниках рассматриваемого нами исторического периода единодушно подчеркивается, что особенно популярным и наиболее доходным занятием кулаков являлось ростовщичество. Так, А.Н. Энгельгардт писал, что «все у кулака держится не на хозяйстве, не на труде, а на капитале, на который он торгует, который раздает в долг под проценты» 10, с. 387. Показательно, что в названиях специальных работ по данной тематике, издававшихся в досоветский период, термины «кулак» и «ростовщик» нередко соседствовали 1; 9. Именно ростовщичество приносило кулакам огромные доходы, поскольку со своих клиентов они взимали непомерно высокие проценты, пользуясь их (клиентов) безвыходным положением. Клиентами кулаков являлись, естественно, крестьяне, обычно беднейшие из них, остро нуждавшиеся если не в деньгах, то в хлебе; предоставляя просимое, кулаки опутывали бедняка долгами и превращали в источник дохода. Прибыль с каждого крестьянина была мизерной, но, когда в должниках «мироеда» оказывалась вся деревня, на смену слабенького денежного ручейка приходил целый финансовый поток (не говоря уже об отработках, когда совершенно неимущие крестьяне отдавали кулаку долги своим трудом).
В целом, российские исследователи второй половины XIX – начала XX вв. были склонны характеризовать кулачество как силу не созидательную, но разрушительную, говоря о кулаках, что «разрушать – как бы их призвание и профессия» 9, с. 163. Например, Р. Гвоздев определял кулака как разрушителя традиционной (патриархальной, дореформенной) российской деревни, который «ломал все, что ни попадалось ему под руку, ломал без зазрения совести, не справляясь ни с традициями, ни с старой моралью общинного строя, выросшего на почве натурального самопотребительского хозяйства» 1, с. 2.
Для донских кулаков были характерны те же направления и приемы обогащения, что и для их «коллег» из других регионов Российской империи. Они также активно занимались скупкой и арендой земель, ростовщичеством, кабальными сделками. Например, в 1898 г. обедневшие земледельцы в Области войска Донского вынуждены были продавать скот «зажиточным казакам и специальным скупщикам за небывало ничтожную цену» 6, ст. 422. Аренда и скупка казачьих земельных паев, приносившие кулакам баснословные доходы, были распространены на Дону. Дело в том, что в условиях развития капитализма часть казаков обеднела, так как сословные привилегии (право пользования землей, освобождение от налогов и пр.) уже не окупали затрат при несении военной службы. Кроме того, увеличение численности казачьего населения закономерно вело к сокращению земельного пая, полагавшемуся каждому казаку мужского пола. Тогда-то казакам приходилось прибегать к аренде, посредниками при которой выступали кулаки, наживавшиеся за счет высоких цен и разорения казачьей бедноты. Здесь нельзя не согласиться с категоричными утверждениями советских исследователей о том, что «для казаков-кулаков, беспощадно эксплуатировавших казаков-бедняков, арендные спекуляции казачьими земельными паями стали источником паразитического обогащения» 3, с. 21. Современник сокрушались, что «на шее казака-земледельца прочно уселся паук-кулак… Скупка и перепродажа станичных паев (ежегодных земельных наделов) самое доходное дело и сколько же больших и малых пауков устроилось около казачьего пайка. Попавший в затруднительное почему-либо положение казак идет к пауку и продает свой надел за 2-3 рубля за десятину. Паук скупает таким образом целые участки и эксплуатирует сам или сдает в аренду по утроенной, а иногда и большей цене. Бывает иногда, что паук сдает тем же казакам их пайки, но с наложением ужасных процентов» 8.
В то же время, отличительной чертой кулачества на Дону являлось то, что здесь, как и в других казачьих областях Российской империи, кулаками обычно становились не сами казаки, а представители иногороднего населения (так, на Кубани в 1917 г. свыше половины предпринимательских хозяйств были иногородними 4, с. 18). В значительной мере, данное обстоятельство порождалось тем, что иногородние, в отличие от казаков, земли не имели и вынуждены были заниматься не хлебопашеством, но ремеслами, торговлей и пр. Бывало, что кулаками, то есть спекулянтами, становились даже лица, ранее занимавшиеся уважаемыми на селе профессиями, например, педагоги: в частности, в одном из номеров газеты «Приазовский край» идет речь о двух бывших народных учителях, презревших свою благородную профессию и с успехом занимавшихся арендой и скупкой-продажей казачьих паев 8.
Кроме того, повышенная сословная сплоченность казачества и особый статус казаков несколько препятствовали кулакам чувствовать себя в станицах столь же вольготно, как и в обычных деревнях. Нельзя сказать, что казаки совершенно обезопасили себя от происков кулачества: не случайно современники печально констатировали, что, при всем желании казачества одолеть кулака, «борьба с ним бесполезна, перед ним бессильны объединенные станичные общества и даже закон» 8. Тем не менее, результаты анализа источников позволяют утверждать, что казаки были в большей мере защищены от разрушительных действий «мироедов», чем крестьяне.
Заключение
В заключительных положениях настоящей работы необходимо отметить следующее.
Так, основываясь на материалах Области войска Донского, можно утверждать, что в пореформенный период региональные, этнокультурные особенности кулачества в Российской империи выглядели малозаметно в сравнении с общими, типическими для данной социальной группы чертами.
Тем не менее, эти особенности существовали и, сколь бы единичными ни являлись, оказывали более или менее существенное влияние на социальный портрет и деятельность региональных корпораций кулаков.
Список использованных источников
1. Гвоздев Р. Кулачество-ростовщичество. Его общественно-экономическое значение / Р. Гвоздев. – СПб., издание Н. Гарина, 1898.
2. Корнеев В.В. Феномен кулачества в дореволюционной России. Опыт историко-художественной реконструкции понятия / В.В. Корнеев. – М., Книжный дом «ЛИБРОКОМ», 2013.
3. Ленинский путь донской станицы / Под ред. Ф.И. Поташева, С.А. Андронова. – Ростов н/Д., кн. изд-во, 1970.
4. Матющенко П.П., Ратушняк В.Н. Сельскохозяйственная и земельная перепись 1917 г. как источник социально-экономической характеристики сельского населения Кубани накануне социалистической революции / П.П. Матющенко, В.Н. Ратушняк // Октябрьская революции и изменения в социальном облике сельского населения Дона и Северного Кавказа (1917 – 1929 гг.). Сб. науч. трудов. – Краснодар, изд-во КубГУ, 1984. С. 13 – 42.
5. Неделя. Еженедельная газета (СПб). 1898. № 2.
6. Неделя. 1898. № 13.
7. Никулин А.М. Конференция «"Новые сильные" и "новые слабые" в современной российской деревне (регионы, хозяйства, семьи)». 11 – 12 апреля 1996 г., Москва, Центр крестьяноведения и сельских реформ. Из реферативного изложения доклада В.П. Данилова «"Сильные" и "слабые" в русской революции» / А.Н. Никулин // Крестьяноведение. Теория. История. Современность. Ежегодник. 1997. – М., изд-во МВШСиЭН, 1997. С. 356 – 465.
8. Приазовский край. Ежедневная газета политическая¸ экономическая и литературная (г. Ростов-на-Дону). 1913. 6 июня.
9. Сазонов Г.П. Ростовщичество-кулачество. Наблюдения и исследования / Г.П. Сазонов. – СПб., типография А.С. Суворина, 1894.
10. Энгельгардт А.Н. Из деревни. 12 писем. 1872–1887 / А.Н. Энгельгардт. – СПб., «Наука», 1999.