XIX Международный конкурс научно-исследовательских и творческих работ учащихся
Старт в науке
Здесь колокол стонет, здесь птицы поют…
Автор работы награжден дипломом победителя II степени
Полная версия работы доступна во вкладке "Файлы работы" в формате PDF
В этом году исполняется 80 лет со дня трагедии, которая произошла в нашей белорусской Хатыни. Я дважды был на экскурсии в мемориальном комплексе «Хатынь»: однажды с родителями и второй раз – с классом. И каждый раз меня очень потрясало впечатление от посещения этого комплекса, особенно от силы, которую излучал памятник «Непокоренный человек».
Сейчас мой папа помогает реконструировать этот комплекс, он много рассказывает нам с братом о нем. Меня очень заинтересовала история этой деревни, поэтому я начал читать различные воспоминания участников этой трагедии: Иосифа Каминского, племянницы его жены, выживших в пожаре ребят. Очень поразило то, что тогда, так же как и сейчас, жила-была самая обычная счастливая семья: отец Иосиф, мама Адэля, дочери Ядвига (дома ласково звали Ядька, ей был 21 год) и Виля (девчонка 11 лет), сыновья Адам (звали родители Адасем, 15 лет) и Михаил (дома звали Михасём, ему также как и мне сейчас было 13 лет), но вот их размеренную жизнь в один миг прервала война.
Отец был кузнецом, кузница, в которой он работал, стояла на огороде недалеко от хаты. Он был очень верующим человеком: рано утром вставал, крестился и молился перед иконами. Когда пришла война он стал помогать партизанам: резал овец, а мясо отдавал защитникам. Ядвига перед самой войной закончила училище и очень хотела стать учителем, она все время была в Логойске, но, на свою беду, перед самой трагедией пришла домой к родителям. Михаила с Адамам все время прятали где-то, потому что очень боялись, чтобы мальчишек не угнали в Германию, отец говорил: «Если погибнут — пропадет род». Еще у них гостили мать и племянница жены, но накануне беды ушли обратно домой.
Недалеко от дома, на горке, стояло большое гумно с дверью по центру, это в нем потом людей сожгли, а в добрые времена там люди работали: зерно выбивали, а дети потом проверяли, чтобы колосков не осталось. В день трагедии Иосиф Каминский видел как Ядвига хотела по крыше выбраться из горящего гумна, но задохнулась в дыму, упала и сгорела вместе со всеми, а с ней и ее мать.
Очень меня поразил еще тот факт, что когда отец услышал голос сына, который позвал его на помощь, он сорвал с себя горящие валенки вместе с кожей, не помня о боли, и из последних сил пополз к сыну, но смог лишь услышать вопрос: «А мама жива?» и потерять сына навсегда.
Когда я все это читал, я как будто сам ощущал вместе с этой семьей всю трагедию того дня, а когда я увидел фотографию, где Иосиф Каминский сидит на постаменте, где раньше находилась его хата, то мне захотелось написать об этой семье хоть несколько строк, прожить с ними маленький кусочек их жизни, потому что хоть, конечно, и много времени прошло со дня трагедии, но пока мы будем помнить об этих людях, они всегда будут живы.
Сидит на могиле мужчина седой,
Здесь много кровинок нашло свой покой,
Здесь колокол стонет, здесь птицы поют,
Здесь души сожжённых нашли свой приют.
Сидит на могиле Иосиф Каминский -
Кузнец деревенский, мастер хатынский.
В глазах - лишь застывшие горе и слёзы,
А в сердце – сожжённые немцем берёзы.
А рядышком ветер в деревьях шумит
И в памяти голос любимый звенит:
«Иосиф, идем! На столе стынут щи,
Сегодня на ужин будут лещи.
Ой, скоро и к Ядьке сваты придут,
Михась вон с Адасем подрались, ревууут.
А Вилька сегодня с Дражинской играла,
Набегалась так, что еле дышала!»
И весь этот щебет, как песня звучит,
А голос Адэли водичкой журчит.
Он вспомнил как в кузнице молот стучал,
Адась в молотилке зерно подбирал.
Ядвига хотела учителем стать,
Михась по хозяйству стал помогать.
А Вилька с ребятами в салки играла,
Как мотылек по Хатыни порхала.
Счастливой была здесь большая семья,
Здесь не было ссор, были все в ней друзья.
Любовь в ней жила, пахло в хате той счастьем!!!!
…Но… небо Хатыни накрыло ненастьем.
В один миг разрушена жизнь всех была:
Война на хатынские земли легла!
Мужчины Хатыни ушли в партизаны,
Чтоб не прорвались в деревню тираны.
А женщины, детки и старики
Жили как раньше: войне вопреки.
Тяжко трудились люди в гумне:
Каждое зёрнышко было в цене!
Много Каминские били овец,
Чтобы в лесу был накормлен боец.
Михаську с Адасем в подвале скрывали,
Чтоб немцы в Германию их не угнали.
Мальчишки должны продолжать были род,
Ведь жизнь на Земле тогда не умрёт.
Теща с племяшкой долго гостила,
Но накануне домой поспешила.
А Ядька в Логойске все время была,
За день до беды домой лишь пришла.
Тем утром весенним встали, что свет:
В трудах деревенских встречали рассвет.
Отец помолился, к иконе припал,
Вдруг … гром автомата в дверь постучал.
Из родненькой хаты семью выгоняли,
Толкали их в спины, как скот погоняли.
В гумно привели, где так пахло зерном
И свежим игривым весны ветерком.
Все были в гумне: старики и больные,
Девчонки, мальчишки, детишки грудные!
Закрыли гумно, окропили огнем,
Чтоб люди в пожаре сгорели живьём.
Как волны метались люди в пожаре
И в огненном шторме плясали в кошмаре.
Детей прикрывали телами своими,
Но..пели в гумне уже песнь херувимы.
Как жить всем хотелось, хотелось дышать!
Хотелось родных от огня защищать!
И дружно соседи нажали на дверь!
…За дверью их ждал пулемет-изувер…
И пуля шальная вцепилась в плечо,
Огонь рвется в валенок, жжет горячо.
Упал и под балкой Иосиф лежит,
На смерти любимых сквозь дымку глядит.
Он видел как Ядька на крышу полезла,
Но в дыме разлуки дочушка исчезла…
Он видел как Вилька в пожаре сгорала,
Душа мотыльком над Хатынью порхала.
Всех чувств он лишился, в кошмаре кружился.
Молил, чтобы ужас скорей завершился.
Лишь ночью глубокой очнулся Иосиф
И начал шептать он, все мысли отбросив:
«Адэля любимая, Виленька, Миша….».
«Ядвига, Адаська», - шептал он все тише.
И нет уж надежды совсем никакой…
Вдруг… чует отец… Адаська! Живой!
Он шепот услышал: «Спаси меня, папа!
В животик попала мне пуля гестапо».
Он сбросил горящие валенки с кожей,
Дополз до Адама с помощью божьей.
Взял на руки сына, к груди он прижал…
Две крови в одну Господь здесь смешал.
Он стал целовать обожженные руки,
Пытаясь избавить ребенка от муки.
Шептал: «Потерпи чуть, мой родный сыночек,
Мой обожженный войной василечек.
Сыночек любимый, ты только дыши,
К старухе с косой, я прошу: не спеши!»
Адась лишь спросил: «А мама жива?»
…Навеки погасли сыночка уста...
И было всего лишь 15 ему…
Кому это надо, за что, почему????
Ему бы влюбляться, ему б танцевать,
А пуля решила….пора умирать.
Поднял он сыночка и к хате понес,
Вдоль пепла, колодцев, кричащих берез.
Там запах печали стоял и полыни,
Здесь ЖИЗНЬ догорала священной Хатыни.
Здесь 26 хат стали пеплом хатынским,
Навеки запомнит вкус горя Каминский…
И нет больше сына, и нет больше хаты.
Калитка закрыта, стоит звон утраты.
Он встал над Хатынью, над пеплом, над болью,
Проникнутый скорбью, к Отчизне любовью!
Кузнец деревенский, мастер хатынский-
Непокоренный Иосиф Каминский!
В нем мужество, траур и скорбь Беларуси,
Призыв к нам, живым, молодым белорусам:
«Пусть звезды Победы не гаснут во мгле,
Навечно пусть будет покой на Земле»!