Деяния наших предков, великих и малых,
раскрываются восхищённому взору…
всё говорит нам о былом, о людях,
о нравах, об исчезнувшей жизни.
Михаил Нестеров
Тёплым сентябрьским днём 1899 года в одном из залов Русского Музея Императора Александра III у портрета Павла I кисти художника Владимира Боровиковского (1800) стоял молодой художник – ученик Ильи Ефимовича Репина. Увлечённо копируя в альбом черты лица, юноша не замечал происходящего вокруг. Поэтому вздрогнул, услышав негромкие слова одобрения… Он впервые видел перед собой царя. И даже предположить не мог, что когда-нибудь создаст один из его последних прижизненных портретов…
В тот день Государь Николай II посетил «собрание картин и статуй лучших русских художников». Внушительная коллекция - свыше полутора тысяч экспонатов - являла собой образцы духовного наследия, доступные для просмотра каждому, и служила идее национального самосознания. Вместе с тем монументальное полотно «Покорение Сибири Ермаком» В. Сурикова, размещённое в одном зале с былинным «Садко» И. Репина, создавали впечатление калейдоскопа: глаз зрителя перескакивал с одной картины на другую. Смысл авторской идеи ускользал. Именно об этом беседовал Император с управляющим Музеем Великим князем Георгием Михайловичем.
Публика же приходила в галерею разная, о чем свидетельствуют снимки, сделанные первым фотографом Музея Александром Константиновичем Ержемским. Художники и архитекторы, юристы, купцы, великосветские дамы, студенты Российской императорской академии художеств. В течение первого года работы число посетителей Музея составило более 120 тысяч человек. Им предлагались иллюстрированные каталоги и путеводители.
Первый государственный музей русского искусства. Служба здесь почиталась «величайшей честью».
Разные эпохи, жанры, техника, направления, имена…
В русской литературе есть поразительное описание процесса работы художника-портретиста. Художник Михайлов (роман Л.Н. Толстого «Анна Каренина»), прообразом которого стал живописец И. Крамской, сумел показать «границы содержания», проникнуть в душу героини. Среди его полотен – портрет Александра III (1886) - создателя Русского музея. Император, воин, защитник Отечества, за личную храбрость удостоенный ордена Святого Георгия. Кажется мне, что в глазах Государя застыл немой вопрос: что происходит в России?
Где Русский дух и Русский символ
Витают в залах средь искусств,
Там очарованный Россией
Художник - повелитель Муз…
Сколько великого труда вложено в каждую картину, скульптуру… какой любовью Мастера окружен каждый пейзаж и портрет!
Сравнение в искусстве всегда трудно, однако «Ермак» Сурикова, «Бурлаки» Репина и «Пустынник» Нестерова созданы в одно время, являя собой и молодецкую силу, и бунтарство, и молитвенное смирение. Всё это Россия…
Изменилась страна, другими стали пейзажи, давно ушли в мир иной участники событий. Но их глаза, полные любви (К. Петров-Водкин «Мать»), надежды (А. Иванов «Явление Христа Марии Магдалине после воскресения»), счастья (Марк Шагал «Прогулка»), гнева (Дейнека А.А. «Оборона Севастополя»), не просто волнуют. Они помогают понять, как интересен и велик Божий мир.
Русский музей соединяет разорванную «связь времён», даёт трепетные уроки любви к жизни, учит мечтать и сострадать…
Трагедия воплощена в картине моего любимого художника Карла Брюллова «Последний день Помпеи».
Везувий зев открыл - дым хлынул клубом, пламя
Широко развилось, как боевое знамя…
Народ, гонимый страхом… бежит из града вон (А.С. Пушкин).
Отчаяние и страх, любовь и стремление защитить близких - всё это передал Мастер. Он и его возлюбленная среди тех, на кого обрушился гнев стихии. Особенно выразительны глаза: в них вся гамма чувств…
Рядом со мной мальчик лет восьми тихо спросил отца: «Папа, их не убьют?». Внезапно перед мысленным взором возникло фото из наших дней: дети с выражением ужаса на лицах в подвале разрушенного снарядом дома…
Два отрока, первые русские святые – Борис и Глеб, - убитые старшим братом Святополком в борьбе за власть, смотрят на меня с иконы Х1V века. Глаза излучают теплоту. У каждого из братьев в руках меч и крест – символы власти и мученичества. Время не властно над их подвигом. Оно лишь убеждает: нельзя жить по законам Зла и жестокости…
Каким умиротворением и полнотой жизни дышит полотно Б. Кустодиева «Купчиха за чаем»! В этом уютном мирке нет места тревогам и печалям. Статная молодая женщина - олицетворение идеала русской красавицы. Изобилие и достаток – это ли не счастье? И всё же… Задумчив взгляд, устремлённый вдаль. Парчовое тёмное платье. Синий платок. Ожидание или воспоминание – ни мягкие краски предвечернего неба, ни алые куски арбуза, ни тяжёлые золотые серьги героини не смогли избавить меня от впечатления глубоко затаённого чувства одиночества. А на груди не было крестика.
Картина напомнила мне родную Коломну, её храмы, Посад, музей Пастилы, где исцеляет аромат яблок, горячих калачей и травяного чая…
Время словно сжалось, каждый зал становился открытием, наполняя новым знанием, волнуя душу. Порой даже дыхание сбивалось от переполнявших чувств…
И вот тот последний прижизненный портрет Николая Второго. Эту работу Борис Кустодиев (да, именно он в тот далёкий сентябрьский день застыл в изумлении при виде Государя) закончил в 1915 году, торжественно назвав полотно «Портрет Его Императорского Величества Государя Императора Николая Александровича, Самодержца Всероссийского». За спиной царя Кремль – символ России. И вновь прямо в сердце устремлённый взгляд - пронзительный, искренний, лучистый. От этих глаз нельзя спрятаться. Про царские глаза запишет 19-летняя Марина Цветаева: «совершенно детские»...
Медленно спускаясь по парадной лестнице Михайловского дворца, невольно подумала о том, что ступени помнят и берегут величавую поступь царей и шаги чиновников, шелест платьев, походку художников-передвижников, служащих, экскурсантов (более 2 миллионов ежегодно), помнят вой снарядов. Музей хранит не только материальные вещи, произведения, но и историческую память. Сохраняет душу нашей великой России.