IV Международный конкурс научно-исследовательских и творческих работ учащихся
Старт в науке
ПОПЫТКА ПРОЧТЕНИЯ «СКАЗКИ О ЗОЛОТОМ ПЕТУШКЕ» А. С. ПУШКИНА С ТОЧКИ ЗРЕНИЯ КАТЕГОРИИ ВРЕМЕНИ
Автор работы награжден дипломом победителя II степени
Полная версия работы доступна во вкладке "Файлы работы" в формате PDF
Время в жизни каждого человека является категорией очень важной. Проживая молодость, зрелость, старость, мы меняемся, если учитываем свои ошибки, и мудреем, если уроки, преподанные временем, не проходят для нас даром. Знаменитую и самую загадочную сказку А.С.Пушкина - «Сказку о золотом петушке» - я попытался прочитать с точки зрения категории времени.
Актуальность данного исследования обусловлена высокой степенью востребованности пушкинского творчества в наше время. Нравственность всегда останется главным вопросом. А пушкинские сказки глубоко нравственны. И раскрыть глубинную суть этих произведений всегда будет актуально для русского человека.
Гипотеза: категория времени позволяет раскрыть идейный смысл «Сказки о золотом петушке».
Объект исследования: «Сказка о золотом петушке» А.С.Пушкина.
Предмет исследования: «Сказка о золотом петушке» А.С.Пушкина с точки зрения категории времени.
Цельисследования состоит в определении того, как категория времени помогает понять смысл пушкинской «Сказки о золотом петушке».
Задачи:
рассмотреть систему образов «Сказки о золотом петушке»;
проанализировать текст «Сказки о золотом петушке» с точки зрения категории времени;
подтвердить или опровергнуть гипотезу.
Методы исследования:
теоретические: анализ, сравнение, конкретизация, синтез;
эмпирические: сбор фактического материала, его обработка, проверка гипотезы.
Практическое применение: в работе кружков, факультативов по литературе.
Глава 1. Система образов сказки.
Эта последняя пушкинская сказка была написана в 1834 г. (напечатана в 1835 г.) и представляет собой единственный случай у Пушкина, когда в основу сюжета русской народной сказки положен чисто литературный источник: шутливая новелла американского писателя Вашингтона Ирвинга «Легенда об арабском звездочете». Пушкин с удивительным мастерством заменил сложный, запутанный, обремененный посторонними деталями ход повествования Ирвинга простой, четкой, художественно выразительной композицией, а условно литературные фантастические образы — образами русской народной поэзии. Он создал на этой основе свою сказку, близкую и в идейном и образном отношении к подлинно-народному творчеству.
1.1 Жизненный путь царя Дадона.
В стране, где нет отдельных людей, где окружение царя представлено лишь «воеводой», в бесцветном мире, рядом с почти бесплотными фантастическими персонажами, живет полной жизнью, упивается покоем, повелевает, тревожится, восхищается, плачет, наслаждается почестями, пирует, спит и даже ругается, дерется и плюется, и даже «мыслит» – славный царь Дадон. В сухой графике рассказа он кажется ярким цветовым пятном: его движения, мимика и реакции характерны и выразительны («говорит Дадон, зевая…»; «Царь к окошку, – ан на спице…»; «Плюнул царь»: «Так лих же: нет!»), его речь эмоциональна, сочна, богата просторечными и фольклорными элементами и заражает ими авторскую: «Инда плакал царь Дадон, Инда забывал и сон. Что и жизнь в такой тревоге!» Пушкин создает образ жизненного пути царя. Рассмотрим путь Дадона во времени.Негде в тридевятом царстве,В тридесятом государстве,Жил-был славный царь Дадон.Смолоду был грозен онИ соседям то и делоНаносил обиды смело, Но под старость захотелОтдохнуть от ратных делИ покой себе устроить...Жизнь Дадона разделена на две контрастные части - молодость и старость. Молодость - пора жестоких утех, жажды власти, которая легко вела к нападениям, то есть, по существу, к грабежу и убийству. Пушкин пишет: «Соседям то и дело наносил удары смело...» Кто такие «соседи»? Сосед - это традиционная аллегория ближнего, евангельский ближний на некоторых языках обозначается словом сосед (англ. «neighbour», нем. «Nachbar!»). Молодость представлена как пора, когда над человеком с легкостью властвуют разрушительные злые силы, которые он принимает как источник наслаждения, удовольствия. Молодость Дадона - это пора полного подчинения своим дерзким и разрушительным желаниям. Соседа, ближнего своего, Дадон презирал и уничтожал с той легкостью, «смелостью», с которой потом будет предаваться утехам в шатре Шамаханской царицы, забыв про смерть сыновей и войска.
Чем же отличается время молодости Дадона от времени его старости, если тема греховности героя лишь усиливается в последней части сказки?Но под старость захотелОтдохнуть от ратных дел И покой себе устроить.Тут соседи беспокоить сталиСтали старого царя,Страшный вред ему творя.Итак, на смену молодости как поре утех, страстей и безумных дерзновений, приходит старость, когда «душа покоя просит». Покой приходит как новое желание, не более того. Дадон - человека желания, а подчиненность человека желанию (будь то буйное желание молодости или ленивое желание старости) иронически представлена как слабость, греховность человеческой природы. «Сказка о золотом петушке» написана о глупце, который не изменяется, потому что время не приносит ему развития. Дадон неуклюж и смешон, потому что он глуп и неопытен, он похож на юношу своей беззаботностью, страстностью и самовлюбленностью. 1.2 Время должно приносить человеку внутреннее развитие.
Для Пушкина очень важна мысль о том, что время должно приносить внутреннее развитие: пора зрелости-старости должна быть порой внутреннего созревания и старания. Заметим, что «старый» и «старательный» - слова созвучные в русском языке. Желание покоя приходит к Дадону не как нравственная духовная потребность, а как результат физической старческой немощи и лени. Но и физический покой недоступен Дадону, так как грехи юности оборачиваются наказанием старости. Иначе что такое нападение соседей, как не отмщение, наказание за обиды, нанесенные им молодым Дадоном?
1.3 Неожиданная помощь Дадону.
На помощь «расслабленному», беспомощному Дадону приходит мудрец, принеся Дадону подарок. Приход мудреца можно прочитать как чудесное прощение грехов, как неожиданный дар свыше - дар спокойной жизни, ограждение от внешних врагов. Мудрец в сказке Пушкина не применяет силы, не принуждает царя к подчинению. Добровольно данный Дадоном обет самоотречения не лишает царя свободы выбора между добром и злом, между смирением и гордыней страсти. Человек в мире Пушкина свободен в выборе добра, но наказуем за выбор зла. Наказуем всемогущей силой, что несет помощь нуждающемуся и наказание согрешившему.
1.4 Загадка мудреца, Шамаханской царицы и Петушка.
Мудрец, звездочет и скопец - мудрость, посвященная в тайну небес и освобожденная от власти низших природных стихий. Звездочет абсолютно никак не охарактеризован, он никакой, его речь бесцветна и не заключает в себе ни одного характерного, яркого, личного слова. «Посади ты эту птицу, – молвил он царю, – на спицу, петушок мой золотой будет верный сторож твой: коль кругом все будет мирно, так сидеть он будет смирно; но лишь чуть со стороны ожидать тебе войны, иль набега силы бранной, иль другой беды незваной…» – в этом монотонном монологе, начисто лишенном интонации, нет ничего сверх голой технической инструкции; и даже в однообразных требованиях старика: «Подари ж ты мне девицу… Не хочу я ничего? Подари ты мне девицу!..» – будет слышаться что-то бесстрастное, нездешнее.
Неизвестно, кто эта странная Шамаханская царица: она сияет «как заря», и только, – она никакая; неизвестно, зачем она появилась, зачем ей Дадон, почему она все молчала-молчала, да вдруг захихикала, когда был убит Звездочет, – и исчезла. Неизвестно, наконец, и что такое сам Золотой петушок: сторож или орудие искушения, палач или судья? Почему так настойчиво посылает он Дадона против Шамаханской царицы?
Тот план, в котором действуют Звездочет, Петушок и Девица, нельзя считать планом вторым, второстепенным, задним планом – удаленной перспективой. На самом деле тут совсем другая композиция, другой «прием». Он известен нам по иконописи и играет у Пушкина значительнейшую, еще не исследованную роль. Его часто называют «обратной перспективой». Дадон помещен на переднем плане, это так, но перспективное «сокращение» идет не от него в глубь «картины», наоборот – из ее глубины по направлению к Дадону, который мал. Он так же мал на фоне «заднего плана», как Старуха на фоне моря, которым она хотела бы повелевать. И каждым своим антипоступком он усугубляет эту свою малость – пока не исчезает совсем. Как море реагировало на притязания Старухи, так мир отвечает на действия и желания Дадона.
По смыслу три персонажа составляют в сказке единое целое. Это целое есть исполнение желаний. Шамаханская царица, Звездочет и Петушок – «никакие» потому, что они не «персонажи», а лишь зеркало, лишь эхо, которое издает мир в ответ на поведение и желания героя. Они кажутся «дружественными», а оказываются «враждебными» герою потому, что само поведение его таково: Дадон думает, что совершает поступки, и притом в своих интересах, а на самом деле это антипоступки, и совершает он их против себя. Сделав все для того, чтобы не заслужить покоя, он, тем не менее, пожелал, чтобы его оградили и от обиженных соседей, и от «другой беды незваной». И желание это было исполнено: внешние враги притихли. Но ведь осталась «другая беда» – в самом Дадоне. На нее и указывал Петушок – так было договорено: оберегать от любой беды. «Незваная беда», неведомая Дадону, но известная мудрецу, приходит с востока в образе Шамаханской царицы. Смертельная опасность является в облике фантома женской красоты, что можно прочитать как указание на внутренний источник опасности - сластолюбие Дадона, которое царствует над царем. Колдовские чары девицы вначале приводят к братоубийственной войне («без шеломов и без лат оба мертвые лежат, меч вонзивши друг во друга»), лишает царский престол наследников, а затем красавица-призрак околдовывает, опьяняет самого Дадона, отнимая у него память, сознание долга перед будущим (сыновьями), настоящим (государством) и прошлым (словом, данным спасителю-мудрецу). Царь Дадон окончательно погружается в сон, на этот раз - в дурманящий сон беспамятства, и погибает. Шамаханская царица – это вожделение Дадона, своеволие его хотений, воплощенное в «девице». Ради вожделения Дадон «забыл» «смерть обоих сыновей», ради вожделения нарушил царское слово, ради вожделения ударил того, кому должен был отдать. Вожделение хихикает как ведьма, вожделение «не боится, знать, греха». И вдруг вожделение «пропало». Потому что умер Дадон. В каждой душе, даже самой падшей, есть потребность в любви. Но для того, кто живет лишь по законам своих хотений, и любовь может стать погибелью: «Горе! смерть моя пришла!»
Глава 2. Попытка прочитать сказку с помощью категории времени.
2.1 Время связывает конкретное событие с его духовным смыслом.
Как же категория времени помогает разгадать смысл сказки Пушкина? Отсчет времени в ней начинается с того дня, когда Дадон получает петушка и дает обещание мудрецу. С этого момента сюжет приобретает символическое значение, поскольку возникает связь между конкретным событием и его духовным, вневременным смыслом. Сначала время течет медленно:Год, другой проходит мирно;Петушок сидит все смирно.Затем событийное время резко сжимается, и следуют три срока по восемь дней. Восьмой день в христианской традиции символизирует вечность: шесть дней Бог создавал мир, в седьмой день отдыхал от трудов, а восьмой день находится за пределами земного мира - в вечности. Первые восемь дней царь ожидает вестей от старшего сына, вторые восемь дней длится ожидание младшего сына, а напряжение все нарастает:Царь скликает третью ратьИ ведет ее к востоку,Сам не зная быть ли проку.Проходят третьи восемь дней (поход царя), напряжение достигает кульминации, и тогда на сцене появляется Шамаханская царица. С ее появлением время убыстряет ход, а сюжет устремляется к развязке - к разрыву договора с мудрецом. В шатре у царицы Дадон проводит семь дней: число семь – иронический намек на заповедь о седьмом дне недели, который человек должен посвящать Богу («шесть дней делай свои дела, а седьмой день Богу отдай»). В народной традиции день, который следует посвятить Богу, часто понимается как просто день отдыха, когда нельзя работать, хотя «отдать день Богу» совсем не значит «ничего не делать», а напротив, предполагает труд во славу Божью (молитву, помощь больным, заключенным, голодным, т.е. всякого рода нуждающимся людям). Дадон же почивает в шатре царицы все семь дней: цифра «восемь», как символ вечности, сменяется седмицей, которая традиционно рассматривается как символ тварного мира, земной жизни человека. Последняя сцена сказки вовсе занимает одно мгновение: два убийства и два исчезновения на фоне динамичных емких реплик невероятно сжаты во времени, что производит эффект взрыва, катастрофы. Связь человека с вечностью разорвана. Эта связь длилась недолго: кратковременность символических событий в данном случае говорит об их поверхностности.В этом смысле лаконичность сказки символична сама по себе. Вся история жизни царя уместилась на шести-семи страницах (примерно столько же дней Дадон провел в шатре Шамаханской царицы). Пушкин быстро переходит от молодости царя к его старости, к тому моменту, когда царь наконец возжелал покоя, подчеркивая тем самым важность этого желания и незначительность предыдущего, «грозного», периода в жизни Дадона. После встречи царя с мудрецом рассказчик начинает отсчитывать жизнь царя все меньшими периодами: идут годы, бегут дни, пролетает мгновение. Царь, сам того не осознавая, вступил в разговор с Вечностью, его жизнь теперь приобретает особое значение в глазах рассказчика, а длительность и содержание этого разговора измеряют глубину души царя. Разговор короток - значит душа мелководна.2.2 Время расплаты.
Слово, данное Дадоном мудрецу, символизирует в сказке отречение от личной воли и предание себя воле всемогущей мудрости. Царь Дадон неожиданно для самого себя поднимается на уровень самоотречения. Вначале, приняв петушка, он «горы золота сулит», а потом внезапно (как бы уже помимо своей воли) обещает звездочету:Волю первую твоюЯ исполню как мою, -тем самым безотчетно признавая за мудрецом право высшей мудрости - благой воли, на которую можно положиться, ибо она не способна причинить зла. Дадону было легко «оставить долги» своим соседям, поскольку, состарившись, он ослабел для ратных дел. Гораздо сложнее оказалось удержаться от искушения и выполнить высшую волю. Уровень благодарного самоотречения непосилен для царя, поскольку образ его соткан из низменных стихий: гордыни, гнева и желания плоти. В результате духовный сон царя как бы материализуется в образе Шамаханской царицы - фантома, завораживающего невиданной красотой форм и несущего смерть.В час ответа перед высшими спасительными силами царь в безумии бросает мудрецу гневные слова, которые звучат обвинением самому Дадону: Что ты? - старцу молвил он -Или бес в тебя ввернулся?Или ты с ума рехнулся?Что ты в голову забрал?Своенравный ревнивый гордец, ослепленный страстью и гневом, убивает старца, пришедшего спасти Дадона, но не сумевшего пробудить царя от сна. Неисполнение слова – страшный грех. В слове – вся полнота Бытия, ибо Слово было в начале Бытия, у Бога (Иоан., 1, 1). Слово священно, и оно дано только человеку. Оскорбление слова, нарушение его есть оскорбление всего Бытия. Неисполнение слова героем сказки – итог того способа жизни, который показан в самых первых строках этой сказки о человеке, считающем себя хозяином в мире. «В поле бес нас водит, видно». Бес всю жизнь «кружил» героя вокруг него самого. Считая себя всем, герой тем самым делал все для того, чтобы стать ничем, – и наконец сделал это. И пытаться уяснять смысл сказки с позиции Дадона, с его перевернутой точки зрения бессмысленноУбиты цесаревичи, убит спаситель-мудрец, золотой петушок смертью карает царя и взвивается в небо. Обилием смертей в последней сцене пушкинская сказка явно нарушает сказочную традицию счастливого разрешения конфликта и скорее напоминает развязки шекспировских трагедий..
-
Судьба Дадона - концепция судьбы человека.
Судьба Дадона - это своего рода модель человеческой судьбы — такой судьбы, которая складывается в результате необыкновенно распространенного типа поведения. Все, что делает Дадон, диктуется исключительно его желаниями, хотениями (в широком смысле слова) — желаниями властолюбия, сластолюбия, гордыни, — и больше ничем. Хотел соседям «наносить обиды смело» — наносил; после этого захотелось как ни в чем не бывало «отдохнуть от ратных дел», не неся ответственности за свои бесчинства, — потребовал отдыха, «покоя»; захотелось насладиться обществом «девицы» — наслаждается прямо в виду мертвых, друг друга убивших собственных сыновей; когда хочется — дает любые обещания, когда неохота их выполнять — отрекается; и «смолоду», и «под старость» ведет себя так, словно все на свете создано и существует в расчете только на него. Это судьба человека, который, существуя в не им созданном мире, тем не менее считает себя полным в этом мире хозяином и распорядителем, могущим беспрестанно от него брать, ничего не отдавая, ничего не платя, — и в конце концов полной мерой расплачивается за это злостное заблуждение.«Модель» эта, в сущности, универсальна: все мы — в своем роде Дадоны, почти для всех нас наши интересы и хотения — на первом месте, остальное, как правило, менее важно, а если жизнь встает поперек наших хотений, мы обижаемся на невезение, а то и гневаемся на «коварство» судьбы, как разгневался Дадон на преградившего ему путь Звездочета…
2.4 Загадка финала с точки зрения категории времени.
Но финал встает новой загадкой. И приходит мысль, что, подобно Дадону, мы преследовали призрак. Следует головокружительный звенящий полет сорвавшегося со своего места Петушка, мгновенная и устрашающе натуральная смерть Дадона: «Охнул раз, – и умер он»; и после этой безжалостной – и неожиданной, как гром среди ясного неба, – казни поток событий обрубается чуть ли не на полуслове. Все проваливается в пустоту – «Будто вовсе не бывало». Мы с разбегу ударяемся о «намек», который с усмешкой («Сказка ложь…») предлагают разгадать и к тому же извлечь «урок». Но для этого, видимо, надо понять все с самого начала. Похоже, что стремительное движение, в которое мы вовлечены, несет нас по кругу, не давая приблизиться к центру… Вся сказка в целом, а не только ее финал, – это издевка, суд и расправа. Однако ошибаются те, кто думает, что в теме клятвопреступления, нарушения «царского слова» – основное содержание сказки. Страшная беда – смерть обоих сыновей, их взаимное братоубийство – постигает Дадона гораздо раньше, чем он успел хоть в чем-нибудь провиниться перед владельцем Золотого петушка. У Пушкина мотив братоубийства становится одним из главных звеньев цепи событий, приведших Дадона к казни. Издевка и суд – в грозной иронии, с какою обращается внимание на загадочность всего происходящего со злополучным царем.
Белизна Звездочета в финале – не портретная черта, не «характеристика» персонажа, а символ света, озаряющего финал. Белизна удвоена: «В сарачинской шапке белой, Весь как лебедь поседелый». Что же, в начале сказки мудрец был молод, не сед? «Седое» у Пушкина всегда время (см. «Телегу жизни»). Словом о седине Пушкин переводит конфликт в план общезначимой притчи, в план символа.
В тот же план помещает он и конкретное сюжетное время. Три похода в горы (трижды по восемь дней), «неделя ровно» в шатре и «путь обратный» (восемь дней) – это тридцать девять дней; автор организовал это точно (ср.: «Негде, в тридевятом царстве»), ибо любил числа и понимал вкус цифр. В Священном писании встречается совершенно определенное значение этого числа: сорок ударов без одного – число бичевания, казни (Второзак., 25, 3; 2-е Кор., 11, 24). И в то же время мучительный вопрос о том, как соотносится гуманность русских сказок Пушкина и беспощадность «Золотого петушка», снимается. Беспощадность есть в облике сказки, но не в сути. «Анатомия не есть убийство», – сказал Пушкин. В сказке нет возмездия, обрушивающегося на человека извне, помимо его. Тут не казнь, а «формула». «…Зачал неправду, был чреват злобою и родил себе ложь; рыл ров, и выкопал его, и упал в яму, которую приготовил: злоба его обратится на его голову, и злодейство его упадет на его темя» (Пс. 7, 17) . «Встрепенулся, клюнул в темя…» Снимается также вопрос о неясностях и неувязках. Они есть тогда, когда мы стоим на точке зрения Дадона, считающего себя хозяином в мире и удивляющегося, почему жизнь идет не так, как диктует он. На самом деле не он может что-то «дарить», а ему дарят, – и судьба его зависит от того, как он подаренным распорядится. Ему была подарена такая ценность, такая сила, которая превыше всех «ратных сил». Но ее-то он и погубил. В «Золотом петушке» душа героя пуста, ее нет. Оттого и «чудеса» – против него; оттого он пассивная марионетка «судьбы», которая кажется такой загадочной, а на самом деле ясна как день….
Заключение.
Так «Сказка о золотом петушке» открыла много своих тайн. И ключом на этом пути была категория времени, которая открывала нам потаенные двери и помогала совершенно другими глазами посмотреть на такую знакомую с детства сказку о глупом царе Дадоне.
Изучив теоретический материал, обобщив сведения критической литературы, можно сделать некоторые
выводы:
«Сказки о золотом петушке» явно выделяется из цикла пушкинских сказок;
совершенно однозначно можно говорить о значительной роли категории времени в понимании идейного смысла пушкинской «Сказки о золотом петушке»;
понимание роли времени позволяет осветить смысл финала сказки;.
В результате исследования прихожу к выводу, что ГИПОТЕЗА, выдвинутая мной в начале работы, ПОДТВЕРДИЛАСЬ: категория времени позволяет раскрыть идейный смысл пушкинской «Сказки о золотом петушке».
Список использованной литературы.
1. Бонди С. Комментарий к «Сказке о золотом петушке». М., Издателство МГУ, 1975.
2. Ирвинг В. Новеллы.(перевод А.Бобовича). М., 1987, с.258-259.
3. Непомнящий В. Судьба Пушкина. М., «Просвещение», 1978.