V Международный конкурс научно-исследовательских и творческих работ учащихся
Старт в науке
Русский Парнас и творчество Н. Карамзина
Автор работы награжден дипломом победителя II степени
Полная версия работы доступна во вкладке "Файлы работы" в формате PDF
1.Введение
Чудесные пейзажи и удивительное спокойствие, разлитое в воздухе — то, что мы ищем и находим в загородном отдыхе. Многие писатели говорили о том, что хорошо творить, живя в русской усадьбе, в тиши. В загородные усадьбы отправлялись за вдохновением, раскрытием души, умиротворением. Поэтому у каждого человека искусства было по имению. Так что увлекательным вариантом путешествия может стать посещение усадеб русских писателей и поэтов — отправляйтесь за вдохновением! Я впервые побывала в Остафьево этим летом. Мне кажется, историк М.П. Погодин сумел очень точно описать это замечательное место: «Огромный барский дом в несколько этажей возвышается на пригорке; внизу, за луговиною, блещет обширный, проточный пруд; в стороне от него сельская церковь, осенённая густыми липами. По другую сторону дома обширный тенистый сад». За мной, мои читатели! Я проведу вас в волшебный мир Русского Парнаса – именно так метко охарактеризовал райский уголок Остафьево Александр Сергеевич Пушкин!
Актуальность
Усадьба - уникальное достояние национальной культуры, которое требует изучения. Актуальность данной темы обусловлена нарастающим вниманием к истории усадеб, роли их в творчестве того или иного писателя (на примере усадьбы Остафьево и литературной деятельности историка Н. М. Карамзина). Русская классическая литература - от Державина до Бунина - тесно связана с жизнью дворянской усадьбы. Великие писатели - А. С. Пушкин в Болдино, М. Ю. Лермонтов в Тарханах, Л.H. Толстой в Ясной Поляне - созревали как личности в условиях усадебного быта и впоследствии всю жизнь были связаны с этим бытом. Только с выходом во второй половине XIX века на культурную сцену в качестве главенствующей творческой силы разночинцев русская литература становится прежде всего городской.
При мысли о русских литературных усадьбах в голову сразу же приходит не менее двадцати названий. Еще столько же можно добавить, немного подумав и покопавшись в памяти. Вообще литературной усадьбе в России повезло больше, чем какой-либо другой стране мира. Внимание к таким памятным местам никогда не ослабевало. По-видимому, это объясняется спецификой русского национального характера. В свое время Д. С. Лихачев писал, что «в России… нацией стала литература». Действительно, для русского человека искусство слова является важнейшим из искусств. Именно этим объясняется столь своеобразное и не имеющее аналогов в мировой культурной практике явление, как самовозрождение русской литературной усадьбы. И, как известно, политика Правительства России направлена на сохранение культурного наследия страны.
Тема
Что касается выбора темы, прежде всего, следует отметить, что выбранная мною тема (Русский Парнас и творчество Н. М. Карамзина) удачна, так как она интересна как для более глубокого и всестороннего осмысления творчества того или иного писателя, так и для расширения кругозора. В этом нам поможет заочное знакомство с местом, будоражившим умы самых просвещённых людей своего времени. Феномен русской усадьбы в 19 веке тесно связывается с её образом в произведениях русских писателей и поэтов, а у истоков усадебной повести стоял, например, Н.М. Карамзин как автор «Рыцаря нашего времени».
Объектом исследования является усадьба Остафьево г.Подольска и литературная деятельность Николая Михайловича Карамзина, связанная с этим местом.
Цель исследовательской работы: собрать, систематизировать и сохранить исторические сведения об усадьбе Остафьево и ее роли в творчестве историка и писателя Н. М. Карамзина.
Задачи:
- углубить знания о дворянских усадьбах города Подольска (на примере Русского Парнаса);
- проследить значение и важность имений в творческой жизни писателей (на примере усадьбы Остафьево);
-проследить историю и дальнейшую судьбу усадьбы Остафьево.
2. Как всё начиналось…
Как заинтересовать вас, мои дорогие читатели? Увлечь, заманить красотой этого чудного места? Заставить бросить свои дела и посетить наш Русский Парнас? Вам не кажется, что выдающиеся архитектурные комплексы среди литературных усадеб являются исключением. К счастью, именно наша усадьба Остафьево – то самое исключение. Лишь некоторые из литературных усадеб являются высокохудожественными произведениями искусства. И здесь нам «повезло» - Остафьево представляет собой своего рода «синтез архитектуры и поэзии». Видите, какая удача, приехать сюда на экскурсию?! Культурное значение литературной усадьбы обусловлено тем, что каждый писатель — и великий и малый — творит свой собственный мир, материалом для которого служит его индивидуальный человеческий опыт. Вещественная атмосфера, в которой он жил, также становится литературным документом и соответственно принадлежностью национальной культуры. Дом писателя, предметы обихода, окружающий пейзаж - все это необходимые компоненты его «художественной вселенной». Материальные памятники - связующее звено между писателем и современным читателем. Часто благодаря знакомству с ними становится понятным многое из того, что в другом случае требует разъяснительного анализа.
Усадьба образованного, погруженного в творческий труд дворянина превращается в культурный центр округи. В таких усадьбах сосредоточиваются обширные книжные собрания. Некоторые усадьбы знамениты не столько благодаря владельцам, сколько благодаря гостям. В их числе, снова наше Остафьево. Но начнем с истоков…
Первые упоминания об Остафьеве, которые приводит Карамзин в «Истории государства Российского», относятся к XIV столетию, а археологи утверждают, что поселения существовали здесь и в значительно более ранний период - уже в XII веке.
Достоверно известно, что деревней Остафьево владели и Ляпуновы, и Голицыны, но собственно история усадьбы началась только в 1751 году, когда фабрикант и промышленник Козьма Матвеев приобрел у князей Голицыных имение под Москвой с намерением открыть там красильную фабрику. Купленное под нужды практические, имение в середине 1750-х обрело новую жизнь: Матвеев, получив звание коллежского советника и почувствовав себя дворянином, взялся за обустройство усадьбы.
Он планировал построить в Остафьеве и церковь, но, к сожалению, до возведения ее не дожил. Храм был отстроен уже позже стараниями его вдовы и освящен во имя Живоначальной Троицы. Так в 1782 году деревня Остафьево стала селом.
Церковь Святой Троицы играла важную роль в жизни последующих владельцев усадьбы. Ее намоленные стены оберегали иконы, связанные с памятью об умерших членах семьи: князья Вяземские, Карамзины, Шереметевы проявляли самую нежную заботу об этом храме, жертвуя на него крупные денежные суммы и покровительствуя церковнослужителям.
3. Остафьево или Астафьево? Поможет Пушкин!
В документах разных лет усадьба значилась то как Астафьево, то как Остафьево. Купчая 1792 года гласит, что князь Андрей Вяземский приобрел село Остафьево, однако даже владельцы этого имения впоследствии писали название так, как им больше нравилось. И не только владельцы: например, поэт Василий Жуковский как- то писал, что проехал «Астафьево».
Согласно местной легенде, вопрос был решен следующим образом: дабы в дальнейшем не путаться, якобы договорились называть село, ориентируясь на те слова, которые, приехав сюда в начале лета 1830 года, первыми произнес Александр Пушкин.
По преданию, поэт хотел договориться о праздновании своей свадьбы в имении Вяземских. Подъехав к крыльцу, он выбежал из кареты поздороваться с гостеприимными хозяевами, но был остановлен вопросом возницы: «А что делать с вашим багажом?» Нетерпеливо обернувшись, Пушкин воскликнул: «Оставь его!» Так и решилась судьба названия.
4. Андрей Вяземский и Николай Карамзин – родственные души…
При Матвееве усадьба родилась, но свой современный облик она обрела на рубеже XVIII и XIX веков благодаря огромной творческой энергии князя Андрея Ивановича Вяземского, человека незаурядного во всех отношениях. Он вложил в Остафьево душу - и усадьба ожила, став наряду с московским домом князя «средоточием жизни и всех удовольствий просвещенного общества», пристанищем для умнейших мира сего. Андрей Вяземский старался окружить себя людьми мыслящими и неравнодушными. В отстроенной им усадьбе бывали и Василий Жуковский, и Василий Пушкин, и Иван Дмитриев, а Николай Карамзин прожил в ней целых 12 лет, с 1804 по 1816 год, работая над главной своей книгой.
Карамзина и Вяземского объединяло многое: умные и образованные, они были прекрасными собеседниками - и часто их словесные поединки длились до поздней ночи. Сын князя, поэт Петр Андреевич Вяземский, вспоминал, как отец с Карамзиным подолгу засиживались за ужином, а князь Яков Иванович Лобанов даже шутил по этому поводу: «К Вяземскому на ужин никогда не опоздаешь; повар его только в полночь ходит закупать провизию».
Так случилось, что близкая дружба знатного вельможи и известного литератора увенчалась еще и родственными связями. В 1804 году, тяжело пережив потерю своей первой супруги, Николай Карамзин женился на старшей дочери князя Вяземского, Екатерине Андреевне, одной из самых замечательных женщин своего времени. Ей было 25 лет. Не могу не поделиться с нами прекраснейшей историей их любви!
5. Шерше ля фам!
Красивая романтическая легенда гласит, что в мучительные дни болезни первой жены литератору приснилось, будто он стоит над ее могилой, а через могилу тянет к нему руки дочь его друга - Андрея Вяземского. Конечно, в ту пору писателя занимали совсем иные мысли, но этому пророчеству суждено было сбыться.
«Катерина Андреевна так добра и мила, что мудрено вообразить жену лучше ее в каком- нибудь смысле», - позже писал Карамзин брату.
Все село пировало три дня, отмечая свадьбу Карамзиных. Бесчисленные экипажи, гости, угощения и подарки. Три дня пировали в усадьбе и на селе. Молодые одаривали мужиков рубашками, крестьянок - платками и сарафанами.
- Вспомнить об этом времени, - говорили старики. - Меду напиться!
Прекрасная свадьба стала началом замечательного брака: всю свою совместную жизнь Карамзины прожили душа в душу и разлучались лишь один раз, в 1812 году. Внешне холодная, сдержанная, Екатерина Андреевна сразу полюбила маленькую Софью, дочь Николая Михайловича, и этим еще более привязала к себе Карамзина. В один из вечеров на прогулке в дальней роще Остафьево, она взяла двумя руками руку мужа и загадочно произнесла:
- Давай сегодня скажем друг другу, что мы не расстанемся, пока живы.
Молодая семья поселилась в западной половине дома усадьбы, где проводила отныне каждое лето и где писателю хорошо работалось. Женитьба принесла Карамзину материальную обеспеченность. Появились благоприятные условия для большого творческого труда. Николай Михайлович всецело занялся работой над «Историей государства Российского». В одном из писем к П.А. Вяземскому Екатерина Андреевна пишет: «Мой муж занимается своею историей с большой усидчивостью.., а я... ее переписываю». Надо признать, что атмосфера здесь располагала к умственному труду. К тому времени Карамзин получает звание официального историографа.
Помогала Карамзина Николаю Михайловичу в его кабинете. Он находился на втором этаже дома, в большой просторной комнате с чисто выбеленными стенами; на одной стене висела картина. Широкое итальянское окно в сад, всегда распахнутое летом, позволяло любоваться прекрасным видом парка, пруда. Никакой особой мебели в кабинете не было. Простой рабочий стол некрашеных сосновых досок, низкие книжные шкафы красного дерева, второй стол, приподнятый пюпитром для чтения летописей, древних рукописей и документов. Несколько жестких стульев.
Екатерина Андреевна делала все, чтобы первому писателю и историку государства работалось удобно и комфортно. Для гармонии ей случалось использовать и семейную идиллию, о которой рассказывал П.А. Вяземский: «В кабинете жена его сиживала за работою или за книгою, а дети играли, иногда шумели. Он взглянет на них, улыбнется, скажет слово и опять примется писать...».
Екатерина Андреевна была незаменимой помощницей 37 - летнего Карамзина. Она успешно отражала натиски его недругов, брала часть работы секретаря. Ее советы Николай Михайлович выслушивал, ровно, отбрасывая то, что считал неприемлемым и соглашался с тем, что в данной ситуации могло быть с пользой использовано.
-Ты знаешь, Катенька, - сказал как-то Карамзин. - Княгиня Екатерина Павловна, сестра императора, просила, чтобы я изложил свои взгляды на историю «Запиской о древней и новой России в ее политическом и гражданском отношении». Княгиня умная. Сама передаст «Записку» Александру. Как ты думаешь, будет это полезно?
Екатерина Андреевна выдержала паузу и заметила.
- Думаю, да! Только это потребует от тебя больших усилий. Ты так занят «Историей»...
Екатерина Андреевна не стала «уездной провинциалкой». Она не потерялась среди столичных красавиц. И всему этому - Остафьево, о котором Николай Михайлович Карамзин всегда вспоминал, как о лучшем времени своей жизни: «Остафьево достопамятно для моего сердца».
6. Карамзин и «История Государства Российского»
6.1. «Он вставал довольно рано...»
Как мы уже знаем, Николай Карамзин окончательно принял решение оставить литературную деятельность и заняться написанием книги о русской истории. Задумка зрела давно: еще в «Письмах русского путешественника» он жаловался на то, что в России с ее богатейшим, интереснейшим и ярчайшим прошлым до сих пор так и не нашлось человека, способного достойно и подробно об этом прошлом рассказать.
Помогло Карамзину и дарованное императором звание государственного историографа. Полагавшееся при таком назначении денежное содержание позволило ему без помех углубиться в работу, которой способствовало также право неограниченно пользоваться редкими архивными материалами, необходимыми для исторических изысканий. Нашлись и добровольные помощники, среди которых первой мы уже назвали Катерину Андреевну. В Остафьево приезжали известные собиратели старинных рукописей, такие как Алексей Мусин-Пушкин, Александр Иванович Тургенев, Иван Дмитриев, Дмитрий Дашков, которые делились с историографом уникальными книгами и по мере сил помогали ему в благородной и трудной работе. А работа захватила Карамзина целиком и полностью. Иван Дмитриев писал, что его настолько поглотил этот труд, что он «ни об чем не мог думать, ни об чем не мог говорить, ничего не мог понимать, кроме предмета своих занятий».
В 1803 году он писал: «История в некоторых летах занимает нас гораздо более романов: для зрелого ума истина имеет особую прелесть, которой нет в вымыслах».
Чтобы иметь больше времени для «Истории», он почти совсем отказался от света, стал позже обедать, выкраивая лишний рабочий час.
В предисловии к «Истории государства российского» Карамзин пишет: «Прилежно истощая материалы древнейшей российской истории, я ободрял себя мыслию, что в повествовании о временах отдалённых есть какая-то неизъяснимая прелесть для нашего воображения: там источники поэзии! Взор наш, в созерцании великого пространства, не стремится ли обыкновенно - мимо всего близкого, ясного - к концу горизонта, где густеют, меркнут тени и начинается непроницаемость?».
Здесь - не просто обоснование исторических занятий, но определение состава самой исторической эмоции, оправдание самой обращённости к прошлому, и притом оправдание эстетическое. На смену ослепительным видениям Державина, где слово было краской и почти самой вещью, является совсем иная поэтика, иное отношение к слову. Слово Карамзина не стремится дать образ вещи - оно направлено к каким-то иным областям нашего воображения или, здесь лучше сказать, нашей фантазии. Эта поэтика неразрывно связана у Карамзина с общефилософскими его суждениями. Рассудок и воображение восходят к одному источнику - к интуиции бытия, от которой идут нити в разные стороны. Мы слишком мало обращали до сих пор внимания на то, что Карамзин был не только художником, но и мыслителем и, можно сказать, первым нашим философом.
Друзья окрестили Карамзина Остафьевским затворником, и это действительно было так: лучше всего работалось ему именно в Остафьеве. Здесь можно было жить не только летом, но и зимой, а потому манящее деревенское уединение часто задерживало Карамзиных в усадьбе на долгое время.
Колоссальный и кропотливый труд требовал от историографа внимания, усидчивости и отменного здоровья. К здоровью своему Карамзин относился как к инструменту, призванному помогать ему в работе. Весь распорядок семейной жизни в Остафьеве был подчинен занятиям и изысканиям Николая Михайловича. Вот что вспоминал князь П. А. Вяземский о работе Карамзина над «Историей...», об образе жизни его в то время: «Карамзин вставал обыкновенно часу в 9 утра, тотчас после делал прогулку пешком или верхом, во всякое время года и во всякую погоду. Прогулка продолжалась час. Возвратясь с прогулки, завтракал он с семейством, выкуривал трубку турецкого табаку и тотчас после уходил в свой кабинет и садился за работу вплоть до самого обеда, т. е. до 3-х или 4-х часов. (...) Во время работы отдохновения у него не было, и утро его исключительно принадлежало «Истории» и было нерушимо и неприкосновенно. (...) В кабинете жена его часто сиживала за работою или за книгою, а дети играли, а иногда и шумели. Он, бывало, взглянет на них, улыбаясь, скажет слово и опять примется писать».
Обратимся к воспоминаниям историка М. Погодина: «Кабинет Карамзина помещался в верхнем этаже, с окнами, обращёнными к саду; ход был к нему по особенной лестнице. Я был там, в этом святилище Русской Истории, в этом славном затворе, где двенадцать лет с утра до вечера сидел, один-одинёхонек, знаменитый наш труженик над египетской работою, углублённый в мысли о великом своём предприятии, с твёрдым намерением совершить его во что бы то ни стало, где он в тишине уединения читал, писал, тосковал, радовался, утешался своими открытиями, куда приносились к нему любезные тени Несторов, Сергиев, Сильвестров, Аврамиев, где он беседовал с ними, спрашивал о судьбах отечества, слышал внутренним слухом вещий их голос и передавал откровения златыми устами своими. Голые штукатуренные стены, выкрашенные белою краскою, широкий сосновый стол, в переднем углу под окнами стоящий, ничем не прикрытый, простой деревянный стул, несколько козлов с наложенными досками, на которых раскладены рукописи, книги, тетради, бумаги; не было ни одного шкапа, ни кресел, ни диванов, ни этажерок, ни пюпитров, ни ковров, ни подушек. Несколько ветхих стульев около стен в беспорядке...».
Действительно, рабочий кабинет с большим итальянским окном, выходящим в парк, располагался в ризалите на втором этаже и отличался простотой и скромностью: голые оштукатуренные и выкрашенные белой краской стены, деревянный стол и несколько козел с досками, на которых разложены были книги, рукописи, тетради и бумаги... Обстановка, можно сказать, аскетичная, за исключением одной детали - портрета Александра I, восседающего на колеснице.
Работа шла медленнее, чем хотелось бы историографу: болезни и заботы мешали полноценному труду. Тем не менее, к 1805 году были готовы два тома «Истории». А два года спустя Остафьево постигло несчастье: скончался Андрей Иванович Вяземский, оставив Карамзину наказ позаботиться о его юном сыне Петре. Наказ этот историк выполнил. «Мы живем в Подмосковной и наслаждаемся тишиной... Милые душе семейные удовольствия и работа занимают... все мои часы» - так описывал сам Николай Михайлович этот период своей жизни. Он стал опекуном молодого князя и сыграл большую роль в его воспитании.
6.2. Рукописи не горят…
Готовые главы «Истории» Карамзин с удовольствием читал вслух своим близким и гостям в овальном зале усадебного дома, а в 1810 году был приглашен читать их для великой княгини Екатерины Павловны в Тверь, где ее супруг был генерал-губернатором, что положило начало их дружбе.
Федор Глинка, офицер, поэт, впоследствии участник декабристских обществ, однажды поинтересовался у Карамзина, откуда тог взял такой легкий и чудесный слог, каким написаны его произведения. «Из камина, отвечал историограф. - Я переводил одно сотый же раз, два и три раза и, прочитав и обдумав бросал в камин, пока наконец доходил до того, что мог издать в свет»...
В начале 1811 года Николай Михайлович подготовил свое видение отечественной истории. Его объем составил одну треть целого тома «Истории государства Российского».
Однако домой Николай Михайлович вернулся опустошенным. Его продолжала беспокоить мысль, что Александр I не обратил никакого внимания на опасения Карамзина о возможной войне с Наполеоном. Он попросил императора употребить все усилия, чтобы избежать военного столкновения, к которому Россия была не готова.
В июне 1812 года война России с Наполеоном действительно началась. С беспокойством «о любезном Отечестве» Карамзин хотел поступить в армию, отправив семью в Нижний Новгород, но ему, как главному историографу, в этом отказали.
Летом 1813 года Карамзины через сожжённую Москву вернулись в Остафьево. Усадьба, по счастью, уцелела. Поэту Н.И.Дмитриеву он писал: «Вся моя библиотека обратилась в пепел, но «История» цела». Дни вошли в привычное русло: в своей комнате Карамзин воскрешал на бумаге княжение Василия Третьего. Страница за страницей под его пером являла Себя русская история - эпическое творение о многовековой жизни страны. Национальный характер во множестве персонажей: от князей до смердов, от богатырей до монахов, от дипломатов до калик перехожих, от пахарей до корабельщиков - подлинный герой главной книги Карамзина.
Он снова принялся за свой главный труд.
В 1816 году по совету друзей Карамзин выехал в Петербург. В конце мая в столицу переехала семья. Впоследствии надеждам Николая Михайловича вернуться в Москву осуществиться не удалось.
В 1816-17 годах вышли в свет первые 8 томов «Истории государства Российского». 9-й том в 1821, 10-й и 11-й - в 1825. Первые три тысячи экземпляров разошлись менее, чем в один месяц.
6.3. Ошеломляющий успех!!!
«Народ, презиравший свою историю, презрителен, ибо легкомыслен - предки были не хуже его»
История Карамзина во много раз по своему уровню превосходила труды Татищева и Щербатова, - автора 7 томов «Истории Российской» и сочинения «О повреждении нравов в России». Самой сильной стороной «Истории государства Российского» являлась источниковедческая база. Впервые автор использовал Троицкую, Лаврентьевскую, Ипатьевскую летописи, судебники, большое число сказаний иностранных путешественников.
Светское общество бросилось читать историю своего Отечества. Она была для него новым открытием. «Древняя Россия, казалось, найдена Карамзиным, как Америка Колумбом», - писал Александр Пушкин. «Историю...» Карамзина читали как захватывающий роман. Это было настоящее художественное произведение - занимательное, полное драматических эпизодов, ярких описаний. Карамзин создавал великолепные, полнокровные художественные образы исторических деятелей. Это был сверкающий, волнующий калейдоскоп множества мастерски написанных исторических повестей, романов, баллад, и в то же время в высшей степени авторитетный и добросовестный исторический труд. Возбуждая всеобщий интерес, «История…» вызвала самые разные оценки и горячие споры. Более глубокое изучение и верная оценка «Истории...» придут позже. Одним из первых понял и оценил «Историю государства Российского» А. С. Пушкин: «История государства российского» есть не только создание великого писателя, но и подвиг честного человека»...
Читатели приходили к одному мнению: Карамзинская «Бедная Лиза» учила их чувствовать. «История» - чувствовать и мыслить.
Николай Михайлович успехом был очень доволен. Екатерина Андреевна, шутя, говорила:
- Но в этом есть и моя доля успеха. Кто тебе читал корректуры и вместе с тобой дышал архивной пылью?..
В 1826 году Николая Михайловича не стало, но Екатерина Андреевна сделала все, чтобы вышел 12-й, неоконченный том «Истории государства Российского», доведенный Карамзиным до 1611 года, хотя издание стоило ей огромных усилий и терпения.
7. Дальнейшая судьба Русского Парнаса
Привычный и спокойный уклад усадебной жизни был нарушен в 1812 году. Опасаясь за жизнь членов своей семьи, Карамзин настаивал на их эвакуации, а сам до последнего оставался в Москве и покинул ее лишь с арьергардом русской армии, в тревоге за судьбу не только Отечества, но и Остафьева и брошенных там книг.
Но усадьба выжила среди «грозы двенадцатого года» и снова приняла семьи Карамзиных и Вяземских в свои стены, радушные и надежные. Жизнь потекла своим чередом, возобновился каждодневный кропотливый труд Карамзина над «Историей», и к 1816 году было готово уже восемь томов, а затем получено и разрешение государя, на издание их без цензуры. Историографу предложили продолжить работу в Санкт- Петербурге, и вскоре семья Карамзиных покинула Остафьево навсегда. Так закончился «Карамзинская эпоха» усадьбы, но не закончилась сама история этого места.
После их отъезда единоличным хозяином усадьбы остался воспитанник Карамзина - Петр Вяземский. Гениальный поэт и литератор, он продолжил традицию своего отца собирать в Остафьеве умнейших и незауряднейших людей. При нем усадьбу посещали Александр Грибоедов, Денис Давыдов, Николай Гоголь, а также Александр Пушкин, подаривший ей название «Русский Парнас»...Об этом вы, мои читатели, слышали ранее…
Золотой век Остафьева не прервался и после смерти Петра Андреевича в 1878 году: имение унаследовал его сын, Павел Петрович Вяземский, основатель Общества любителей древней письменности, перу которого, в частности, принадлежит работа «А.С. Пушкин 1816-1825 гг., по документам Остафьевского архива и личным воспоминаниям». Именно при нем в Остафьеве зародился музей: он создал мемориальные комнаты Карамзина, Пушкина и своего отца.
В 1898 году Петр Павлович, четвертый владелец усадьбы из рода князей Вяземских, продал ее графу Сергею Шереметеву, мужу своей сестры, который открыл в Остафьеве общедоступный пушкинский музей и делал все возможное, чтобы сохранить наследие «Русского Парнаса» и возродить его прекрасную атмосферу. Здесь снова зазвучали философские речи, снова стали собираться талантливые литераторы и художники...
В 1911 году к 100- летию написания «Записки…» Шереметев установил напротив окон карамзинской комнаты памятник автору «Истории государства Российского», на пьедестале которого высечены слова из его письма к Николаю Кривцову, написанному в 1819 году:«Остафьево достопамятно для моего сердца: мы там наслаждались всею приятностью жизни, не мало и грустили; там текли средние, едва ли не лучшие лета моего века, посвященные семейству, трудам и чувствам общего доброжелательства в тишине страстей мятежных». На пьедестале — отлитая в бронзе композиция из написанных томов «Истории государства Российского», написанных Карамзиным в Остафьеве, раскрытый свиток символизирует начатый здесь том. К открытию памятника был приурочен выход из печати книги «Карамзин в Остафьеве. 1811-1911» Павла Сергеевича Шереметева, правнука поэта Петра Андреевича Вяземского.
После революции, в 1918 году, Остафьево получило охранную грамоту и окончательно превратилось в музей. Новым хранителем усадьбы стал сын последнего ее владельца, Павел Сергеевич Шереметев. Будучи историком по образованию, он по поручению отца разбирал остафьевские коллекции, изучал материалы о прошлом этих.
Будучи историком по образованию, он, по поручению отца разбирая остафьевские коллекции, изучал материалы о прошлом этих мест. Однако безоблачное существование «неприкосновенного памятника садово-парковой культуры» продолжалось недолго: вскоре музей ликвидировали, архив и библиотеку Остафьева рассредоточили по различным учреждениям, произведения искусства были утеряны или распроданы, а сама усадьба, перепланированная и перестроенная, стала домом отдыха.
Лишь 60 лет спустя началось возрождение Остафьева, а лучше сказать, его возвращение в благословенное прошлое. Теперь здесь снова музей. Работниками и создателями музея экспозиция выстроена так, чтобы посетители могли прочувствовать уникальную «карамзинскую» атмосферу творчества – именно творчества, а не душного хранилища пыльных раритетов. Я надеюсь, что и вы, мои любезные читатели, уже в скором времени будете прогуливаться по карамзинской березовой аллее, любоваться на отражение в пруду церкви Святой Троицы, сможете пройтись по залам, где литераторы и философы беседовали некогда о вечном, и приподнять завесу тайны, заглянув в комнату, в которой Карамзин писал историю Киевской и Московской Руси...
8. И в заключении…
Совершенно очевидно, что счастливая судьба большинства литературных усадеб определялась еще и тем, что у истоков их возрождения и обновления стояли яркие личности, отдавшие избранному делу не только свою незаурядную энергию, но и собственный богатейший культурный потенциал. В заключение следует опять подчеркнуть, что классическая русская литература просто невозможна без русской усадьбы. Перерубить столь глубокие корни попросту невозможно. Думается, что мы присутствуем где-то у начала нового витка ее культурной истории. Свой потенциал русская литературная усадьба еще далеко не исчерпала. Русский Парнас - тому яркое свидетельство. Поразительно, как усадьба на протяжении долгих лет «помогала» Николаю Карамзину в написании главного труда его жизни! Роль Остафьево для культурной жизни России нынешней и России минувшей переоценить невозможно…
9. Список используемой литературы
1.Арсеньев К.. Пейзаж в русском романе // Вестник Европы, 1885. – Т. 3, кн. 5. – С. 222–261.
2. Карамзин в Остафьеве // Литературная газета. 2006. 20 декабря.
3. Погодин М.П. Взгляд на русскую историю. - М., 1842.
4.Погодин М.П. Историческое похвальное слово Карамзину, произнесенное при открытии ему памятника в Симбирске, августа 23, 1845 года, в собрании симбирского дворянства // Карамзин: pro et contra I Сост., вступ. ст. Л. А. Сапченко. - СПб.: РХГА,2006.
5.Эйхенбаум Б. Сквозь литературу. - Л., 1924. - С. 37-49. Печатается по кн.: Эйхенбаум Б. О прозе. - Л., 1969. - С. 203-213. - Ред.
6. А. Новиков. «Под сенью Русского Парнаса», 2009, с. 296