VII Международный конкурс научно-исследовательских и творческих работ учащихся

Старт в науке

Мотивы "вечной Сонечки" в современной русской литературе на примере повести Л. Улицкой "Сонечка"

• Авторы
• Руководители
• Файлы работы
• Наградные документы

Фоминых Е.С. 1

---

1МБОУ Комсомольская СОШ

Хабарова Л.И. 1

---

1МБОУ Комсомольская СОШ

Работа в формате PDF

598.3 KB

Автор работы награжден дипломом победителя III степени

Диплом школьникаСвидетельство руководителя

Все хотят быть богатыми, здоровыми и красивыми. Но мир состоит почему-то главным образом из бедных и больных. Но чудесные дары - сострадания, милости, верности - чаще всего являются именно там, в тени жизни, на ее обочине. Открытие это невелико, но когда оно происходит, немного изменяется картина мира, возникает новая точка отсчета и другая система координат: две лепты евангельской вдовы превращаются в великий дар, а бедное угощение полусумасшедшей старухи - в жизненный подвиг, почти всегда - незамеченный...

Л. Улицкая

Введение

Актуальность исследования. Творчество Л.Е. Улицкой стало одним из ярких явлений современной русской прозы. Первые рассказы писательницы были опубликованы в начале 1980-х годов в Париже, а затем изданы на родине. В конце 1980-х годов журнал «Огонек» напечатал ее рассказы, составившие позднее сборник «Бедные родственники» (1999). Однако настоящую популярность Л. Улицкой принесли повесть «Сонечка» (1992) и роман «Медея и ее дети» (1996), вошедшие в шорт-лист Букеровской премии. В 1996 г. повесть «Сонечка» была отмечена французской премией Медичи за лучший перевод книги. В 1997 г. писательница была удостоена Международной премии «Москва – Пене», а двумя годами позже – итальянской Джузеппе Ацбери. В 2001 г. роман Л.Улицкой «Казус Кукоцкого» получил премию Smirnof-Букер. Режиссер Юрий Грымов снял по роману двенадцатисерийный сериал «Казус Кукоцкого». В 2006 г. произведения Л. Улицкой были признаны в Китае «лучшими иностранными книгами года».

В поле зрения литературных критиков творчество Л. Улицкой попало в 1990-е годы. Именно тогда произведения писательницы стали предметом активного обсуждения в критических статьях, а также в различных интернет-форумах.

Тематика исследований творчества Л. Улицкой обширна: ставится вопрос о соотношении мифологического и реального в первом романе писательницы «Медея и ее дети» (С. Тимина, Т. Ровенская, Т. Прохорова); рассматривается внутренний мир героев повести «Веселые похороны» (М. Карапетян, В. Юзбашев, Е. Щеглова); выявляются особенности хронотопа романа «Казус Кукоцкого» (И. Некрасова, Г. Ермошина, В. Скворцов); анализируется смысл заглавий романов (Н. Лейдерман и М. Липовецкий) и др.

В целом лишь в последнее время начало формироваться основательное осмысление вклада Л.Улицкой в современный литературный процесс. Работы, посвященные ее творчеству, по-прежнему нередко сводятся к критическим публикациям в периодике, но появляются – пусть недостаточно полные – обзоры в учебных пособиях по современной русской литературе: «Русская проза конца XX века» Г.Л. Нефагиной, «Русская литература XX века. Школы, направления, методы творческой работы» под редакцией С.И. Тиминой, В.Н. Альфонсова, «Современная русская литература: 1950 – 1990-е годы» Н.Л. Лейдермана и М.Н. Липовецкого и др.

Таким образом, можно сделать вывод: несмотря на то, что работ об Л. Улицкой немало, в основном они носят литературно-критический характер. Научного же осмысления в полном объеме ее проза еще не получила. Наиболее плодотворным представляется изучение проблематики и поэтики художественного мира писательницы. Сказанное выше определяет актуальность темы исследовательской работы.

Новизнаисследования состоит в том, что анализ мотива «вечной Сонечки» осуществляется в нескольких аспектах: в сопоставлении с предшествующей литературной традицией (Ф. М. Достоевский, А. П. Чехов).

Объектом исследования выступает повесть Л. Улицкой «Сонечка»

Предметом анализа является мотив «вечной Сонечки» повести Л. Улицкой «Сонечка» в сопоставлении с образом Сонечки – героини романа Ф.М. Достоевского «Преступление и наказание».

Целью настоящей работы является выявление общих и противоположных тенденций в создании образов героинь повести Л. Улицкой и романа Ф.М. Достоевского.

Достижение поставленной цели предполагает решение следующих задач:

- определить особенности поэтики произведений Л. Улицкой;

– выявить способы создания образов-характеров в повести Л. Улицкой «Сонечка» и романе Ф.М. Достоевского «Преступление и наказание»

– установить исторические, философские, литературные, мифологические, библейские истоки художественной образности Л.Улицкой; выявить связь текстов Улицкой с другими произведениями русской литературы.

Теоретической базой послужили фундаментальные литературоведческие труды, в частности, работы М.М. Бахтина, Л.И. Тимофеева, Е.М. Мелетинского, В.В. Виноградова, В.Е. Хализева, Л.В. Чернец, И.С. Скоропановой; работы литературоведов Н.Л. Липовецкого, М.Н. Лейдермана, М.А. Черняк; сочинения русских религиозных мыслителей – П.А. Флоренского, В.С. Соловьева, А.Ф. Лосева и др.

Методологической основой работы является целостный подход, предполагающий изучение прозы Улицкой как сложной системы, в которой все элементы образуют гармоническое единство. Используются сравнительно-сопоставительный, историко-генетический, описательный методы исследования, благодаря которым прослеживается взаимосвязь проблематики и поэтики прозы Л. Улицкой с современным литературным процессом и традициями русской классики.

Теоретическая значимость работы состоит в выявлении закономерностей формирования оригинального художественного мира писателя в диалоге с литературной традицией, а также в определении основных проблем и приемов поэтики произведений.

Практическая значимость работы: материалы и результаты исследовательской работы могут быть использованы при разработке элективных курсов по современной русской прозе, спецкурсов по русской литературе конца 19 – начала 21 века на школьных факультативах.

Глава 1. Феномен творчества Людмилы Улицкой в современной прозе.

1.1.Тематика творчества писательницы и ее вклад в современный литературный процесс.

Людмила Евгеньевна родилась в 1943 году, начала писать и издаваться в довольно позднем возрасте. Первые рассказы писательницы были опубликованы в начале 1980-х годов в Париже, а затем изданы на родине. В конце 1980-х годов журнал «Огонек» напечатал ее рассказы, составившие позднее сборник «Бедные родственники» (1999). Однако настоящую популярность Л. Улицкой принесли повесть «Сонечка» (1992) и роман «Медея и ее дети» (1996), вошедшие в шорт-лист Букеровской премии. В 1996 г. повесть «Сонечка» была отмечена французской премией Медичи за лучший перевод книги. В 1997 г. писательница была удостоена Международной премии «Москва – Пене», а двумя годами позже – итальянской Джузеппе Ацбери. В 2001 г. роман Л. Улицкой «Казус Кукоцкого» получил премию Smirnof-Букер. Режиссер Юрий Грымов снял по роману двенадцатисерийный сериал «Казус Кукоцкого». В 2006 г. произведения Л. Улицкой были признаны в Китае «лучшими иностранными книгами года».

В поле зрения литературных критиков творчество Л. Улицкой попало в 1990-е годы. Именно тогда произведения писательницы стали предметом активного обсуждения в критических статьях, а также в различных интернет-форумах.

Тематика исследований творчества Л. Улицкой обширна: ставится вопрос о соотношении мифологического и реального в первом романе писательницы «Медея и ее дети» (С. Тимина, Т. Ровенская, Т. Прохорова); рассматривается внутренний мир героев повести «Веселые похороны» (М. Карапетян, В. Юзбашев, Е. Щеглова); выявляются особенности хронотопа романа «Казус Кукоцкого» (И. Некрасова, Г. Ермошина, В. Скворцов); анализируется смысл заглавий романов (Н. Лейдерман и М. Липовецкий) и др.

В целом лишь в последнее время начало формироваться основательное осмысление вклада Л. Улицкой в современный литературный процесс. Работы, посвященные ее творчеству, по-прежнему нередко сводятся к критическим публикациям в периодике, но появляются – пусть недостаточно полные – обзоры в учебных пособиях по современной русской литературе: «Русская проза конца XX века» Г. Л. Нефагиной, «Русская литература XX века. Школы, направления, методы творческой работы» под редакцией С. И. Тиминой, В. Н. Альфонсова, «Современная русская литература: 1950–1990-е годы» Н. Л. Лейдермана и М. Н. Липовецкого и др.

Творчество Л. Улицкой представляет собой целостную систему, которая выстраивается на стыке реализма и постмодернизма. В ее произведениях сильна классическая повествовательная традиция (традиция реализма), «вбирающая» приемы, характерные для постмодернистской эстетики (интертекстуальность, гротеск, ирония).

В повестях Л. Улицкой «Сонечка» и «Веселые похороны», как и в ее прозе в целом, решаются «вечные» проблемы семейных взаимоотношений, смысла жизни, смерти, искусства, памяти, профессионального долга, которые раскрываются через образы-характеры ее персонажей, создаваемые при помощи именной, портретной, поведенческой, речевой характеристик и анализа области подсознания.

Механизм внедрения мифологической традиции в произведения Л. Улицкой представляет собой использование мифа как алгоритма повествования, что создает эффект диалога мифа с реальностью. В романах «Медея и ее дети» и «Казус Кукоцкого» мифологизм Улицкой становится инструментом структурирования повествования, проявляющим себя и как особое мироощущение, и как художественный прием. Романы Людмилы Улицкой «Медея и ее дети», «Казус Кукоцкого» – явление «новой прозы». Автором создается «синтетическое» жанровое образование, вбирающее в себя признаки жанров семейной хроники, семейной саги, жития, притчи.

Проза Л. Улицкой как целостная художественная система восходит к историческим, философским, литературным, мифологическим, библейским истокам. Рассказы, повести и романы Улицкой связаны с произведениями различных видов искусства – изобразительного и музыкального. «Интермедиальность» - внутритекстовая взаимосвязь с другими видами искусства - является устойчивой особенностью поэтики ее прозы.

1.2. Особенности творческого метода Л. Улицкой

Творчество Л. Улицкой трудно однозначно отнести к какому-либо направлению современной литературы. Общим для повестей и рассказов является изображение индивидуальной судьбы. Центральными персонажами почти всех своих произведений, писательница делает женщину или молоденькую женщину. М.Т. Колядич отмечает, что Л. Улицкая «отходит от канонов официальной советской литературы и восстанавливает традицию изображения “маленького человека” как носителя гуманитарных идеалов».

«Создавая свою картину мира, Л. Улицкая своеобразно выстраивает сюжет, он возникает как будто из непосредственных наблюдений над жизненными явлениями или характерами». Писательница передает читателю определенную историю. При этом особое внимание уделяется взаимоотношениям героев, рассказам об их личных судьбах, что приводит к усложнению сюжета разнообразными вставными новеллами и историями. Имена или прозвища героев часто выносятся в заглавие («Бронька», «Дочь Бухары», «Пиковая дама»). Т.М. Колядич считает, что «с помощью названий писательница только предлагает разгадать динамично складывающийся сюжет, его возможную концовку». Действие в произведениях Л. Улицкой развивается медленно, кажется вязким и тягучим, поэтому и обозначается критиками как «густое».

Глава 2. Повесть Людмилы Улицкой «Сонечка»

2.1.Краткое содержание повести «Сонечка»

Главная героиня повести - девушка Сонечка. Она некрасива, угловата, друзей у нее нет, все свое свободное время она посвящает чтению книг. Девушка представляет себя на месте литературных героинь, вместе с ними переживала любовь, предательство и успех. Повзрослев Сонечка, устроилась работать в местную библиотеку и с еще большим жаром отдалась своему единственному увлечению - чтению.

Шли года, закончилась война, а девушка все продолжала поглощать книгу за книгу и даже не задумывалась о личной жизни. Все изменила случайная встреча. В библиотеку пришел репрессированный художник по имени Роберт Викторович. Он был намного старше Сонечки, и она впервые дни знакомства воспринимала его как отца - доброго, мудрого и понимающего. Мужчина же сразу понял, что встретил женщину, которая сможет стать ему преданной женой, только с ней он видел возможность создать крепкую семью. Он не испытывал к девушке страстной любви, скорее это было хорошее отношение и уважение. Они поженились, вскоре родилась дочь, и Сонечка полностью отдалась семейным обязанностям. Жизнь героев текла тихо и размеренно ровно до того момента, когда Роберт Викторович встретил Ясю. Эта юная красавица совершенно пленила пожилого мужчину, к ней он испытывал настоящую страсть, благодаря ней снова начал писать картины. Сонечка узнала о том, что у ее мужа появилась молодая любовница, но эта новость никак не затронула ее сердце и душу. Каждая из женщин занимала в жизни Роберта Викторовича свое место и всех это устраивало.

Муж стал много времени проводить с Ясей, дочка выросла и уже жила отдельно, а Сонечка снова начала понемногу читать. Внезапно умирает Роберт Викторович, и Сонечка развивает не характерную для нее бурную деятельность: устраивает похороны, окружает заботой и вниманием опечаленную Ясю, организует выставку картин своего умершего супруга. Жизнь потихоньку начинает налаживаться, быт устроен, горе пережито, и Сонечка снова погружается в свой, литературный мир. Каждый день она проводит за чтением книг и при этом абсолютно счастлива.

Краткий пересказ дал основание считать, что повесть имеет явно выраженную кольцевую композицию.

2.2. Система главных, второстепенных и закадровых персонажей и тематика повести.

Повествование развивается как последовательный рассказ о жизни главной героини - Сонечке. С таким же увлечение, с каким она читала все эти годы, она погружается в быт. С этого момента именно семья становится основой жизни главной героини. В этой своей замужней жизни Сонечка счастлива. В их маленькой семье царили гармония и взаимопонимание. Роберт Викторович – муж - ценил старания жены, дочь Таня окружена вниманием и любовью. Все их счастье, весь налаженный семейный быт рушиться в одночасье: «Многолетние разговоры, настойчивые, но убедительные, в один прекрасный день реализовались в гадкую, с размытой печатью бумажку – постановление о сносе дома и переселение жильцов». В тот же день Соня узнает об отношениях мужа и одноклассницы дочери Яси. Семья рушиться в своих основах: уезжают дети, уходит отец. «Бог послал Сонечке долгую жизнь в лихоборовской квартире, долгую и одинокую», – подводит итог писательница.

Таня – дочь Сонечки и Роберта Викторовича. Ее имя традиционно ассоциируется с пушкинской Татьяной Лариной, в «поле» которой «господствует поэзия Верности и Долга, свобода понимается как сознательная жертва собой для счастья других» (Ю. Лотман). К сожалению, современная Татьяна далека от классического образа, ей чужды понятия и поступки «высокого» смысла. Л Улицкая с горечью констатирует: нравственность не передается по наследству, ее необходимо воспитывать.

Образ Яси тоже «разрушает традиционные для русской культуры представления о женской скромности, верности и жертвенности» (Н. Лейдерман и М. Липовецкий). Ее имя дает возможность предположить, что Яся Л. Улицкой близка к образу Аси И.С.Тургенева или Сонечке Достоевского Ф.М., произведения которых не раз упоминаются в тексте повести. Но если тургеневские героини или героини Достоевского Ф. любили самоотверженно, достойно, «у них ни одно чувство не было вполовину» (И. Тургенев), то современной Ясе чужда чистота человеческих отношений – уже в этом состоит непохожесть раскрытия мотива «вечной Сонечки» на уже сложившиеся определение, ставшим в 21 веке нарицательным.

Л. Улицкая не дает ответа на вопрос: кто прав? Но ей, вероятно, ближе жизненные принципы Сонечки и Роберта Викторовича, которые сохранили себя, свои надежды и свое достоинство. Все было направлено на то, чтобы их «вывести, как клопов, чтобы и духу их не было, – а дух-то и остался» (И. Пруссакова). Этот «дух» сохранился в Роберте Викторовиче благодаря живописи, а в Сонечке его поддерживают книги. Таким образом, искусство, литература, ее «великий вирус» (В. Маканин) работают на «очеловечивание» человека. У молодого же поколения (Тани и Яси) к нему – иммунитет, поэтому происходит процесс «убывания» нравственности, утраты высоких духовных качеств. О чем и сама писательница, и ценители ее произведений явно сожалеют.

Глава 3. Мотивы «вечной Сонечки» в повести Людмилы Улицкой в кратком сопоставлении с образом Сонечки, героини романа Ф.М. Достоевского «Преступление и наказание».

3.1. Тайна имени «Софья»: София и Софья – это одно и то же имя, за исключением того, что первый вариант – это церковнославянское звучание, а второй – разговорное

     Одним из таких «сквозных» образов является «вечная Сонечка». Известны несколько произведений, где главную героиню зовут Соня. Приведем некоторые из них: произведением, в котором появляется образ девушки по имени Соня, является комедия А.С. Грибоедова «Горе от ума», известнейшее «Преступление и наказание» писателя XIX века Ф.М. Достоевского. Затем в конце XX в. возникают образы Сонечки в рассказе Т.Толстой «Соня» и в повести Л.Улицкой «Сонечка». 
     Что же объединяет и в чем различия между девушками, жившими в разное время? Для начала нам следует раскрыть тайну имени по словарю имен. 
     Имя «Софья» имеет древнегреческое происхождение и означает мудрость. Соня – одно из любимейших имен Достоевского. Оно имеет библейское происхождение. Софья – мать трех дочерей (Веры, Надежды и Любови), пострадавших за веру в Христа. Софья олицетворяет не только мученицу, но и мудрость. Действительно, Соня – это символ разумности, мудрости (ее мудрость – в смирении и терпении), божественный идеал, жертва во имя  спасения человечества. В православии это - женский лик Премудрости Божьей. Именно Соня аккумулирует в себе веру, надежду и любовь.

Имя героини, вынесенное в заглавие повести Л.Улицкой, выполняет роль «интертекстуального» сигнала, выводящего читателя на классические произведения: Софья из «Недоросля» Д. И. Фонвизина (1782) и «Горя от ума» (1822 – 1824) А. С. Грибоедова, Соня из «Преступления и наказания» (1866) Ф. М. Достоевского и др.

Традиционно в русской литературе все героини, наделенные этим именем, считаются носителями мудрости (это их основная характеристика). Это добрые, «кроткие» женщины, способные помочь и выслушать, смиренно несущие свой крест, но верящие в конечную победу добра. Данные качества неизменно угадываются не только в Соне Достоевского, но и в Софье Петровне из «задержанной» одноименной повести Л. Чуковской (1939 – 1940, опубликованной в 1988) и «официально» признанной героине Ю. Трифонова из «Дома на набережной» (1976).

Однако «религиозная» составляющая в образах женщин с именем София в полной мере раскрывается только с появлением работ «возвращенных» философов: В. Соловьева – «Оправдание добра» (1897), П. Флоренского «Имена» (1914) и др. Наблюдения ученых о преображающей силе божественной любви не могут не вбирать в себя сегодняшняя культура и современная проза, в которой – целый ряд произведений, в названия которых вынесено имя София. Оно привлекает внимание и авторов, наследующих традиции реалистического письма (Ф. Искандер «Софичка»), и тех, кто испытывает влияние постмодернистской эстетики (Т. Толстая «Соня»).

Героиня Л. Улицкой умеет быть смиренной и «благодарной жизни» (И. Пруссакова), способна на самоотречение, что роднит ее с традиционными образами Софии в русской литературе и, конечно, с Соней Достоевского. Близость к Соне Мармеладовой прослеживается и в религиозном подтексте, подсвечивающем образ современной Сонечки. Но она – иудейка. Тем самым автор подчеркивает мысль: в XX в. не имеет значения, к какой конфессии принадлежит человек, лишь бы в его сознании присутствовала память о высоких нравственных ценностях. Да и не делает Улицкая свою героиню идеальной: вера её носит явно приниженный характер. Это первый звоночек в сохранении традиционного мотива «вечной Сонечки» и непохожесть современной Сонечки на классическую. Авторская ирония по отношению к Сонечке, наличие в заглавии повести «этически двусмысленного» (П. Бицилли) уменьшительно-ласкательного суффикса - ечк - позволяют провести параллель с рассказом А. П. Чехова «Душечка».

Наследуя чеховскую манеру повествования, технику портретирования, внимание к психологическим деталям и другие способы выражения авторской оценки, Л. Улицкая, возможно, пробует дописать на новом материале «Душечку» А. П. Чехова. Ее героиня остается со своими детьми, наблюдает за их взрослением, но это усугубляет трагическое звучание финальных строк повести, где перед нами одинокая «толстая усатая старуха Софья Иосифовна», которая «вечерами, надев на грушевидный нос лёгкие швейцарские очки, уходит с головой в сладкие глубины» книжного мира. Но разве только неблагодарные дети – причина одинокой старости Софьи Иосифовны? Л. Улицкая настаивает на том, что даже материнская любовь не должна быть настолько всепоглощающей, чтобы женщина забывала о себе, превращалась в добровольную рабу, ей необходимо сохранять в себе живую душу.

3.2. Литературная интерпретация повести Людмилы Улицкой «Сонечка»

Литературный миф подобен фракталу, фигуре, которая воспроизводит себя в своих частях: он воссоздается во все новых и новых художественных текстах. Наглядным примером воспроизведения и «перекодировки традиционных сюжетов и мотивов» в ремейках-модификациях могут служить рассказы и повести Людмилы Евгеньевны Улицкой. Узнаваемые сюжетные линии, «цитатные» названия повестей и рассказов, так же, как и «говорящие» имена персонажей, красноречиво свидетельствуют об интертекстуальных связях ее произведений с художественной классикой XIX–XX веков. 
Треугольник, одна из классических фигур литературного фрактала (упорядочный хаос), становится формальной основой повести «Сонечка». Любовный треугольник повести (Сонечка – Роберт Викторович – Яся) носит одновременно и бытовой, житейский, и литературный, книжный, и мифологический, библейский характер. В литературной критике повесть часто оценивают как ремейк библейского мифа, действующими лицами которого являются Иаков, Лия и Рахиль. С прототипическим библейским сюжетом связан в повести мотив обмана и подмены, еще один мостик от прототипа к ремейку – ролевая неопределенность образа Яси, которая входит в жизнь Сонечки и ее мужа в роли сироты и превращается в соперницу и любовницу. Молчаливый обман принимает форму самообмана, благодаря душевной предрасположенности к нему главной героини: «Молчаливое, миловидное присутствие было приятно Соне и ласкало ее тайную гордость – приютить сироту, это была “мицва”, доброе дело». А когда «воздушный эльф» оказывается деловитой феей Роберта Викторовича, Сонечка, как пишет автор, «не была готова вместо золушки-замарашки увидеть нарядную красотку с подведенными глазами, во всей притягательности светлой славянской красоты». Но пока герои обманываются, автор не дает обмануться читателю. В то время как Сонечка «все не могла выпустить из своего сердца сочувствия: сирота, бедная девочка, детдом», сочувствие читателя охлаждается то ироничной, то холодной, а порой и пристрастной авторской оценкой. Впрочем, оценка всегда субъективна, допускает возможность ошибки, а авторское определение у Улицкой может быть беспощадным: Яся была «из породы маленьких беззащитниц, которым так и хочется на пальчик надеть камушек, а на зябкие плечики – манто». Способ создания характера Яси показателен для Улицкой: автор не столько оценивает своих героев как действующих лиц, сколько определяет их природу (в том числе раскрывая ее постепенно, исподволь) как заданную изначально, еще до самого действия. 
Несмотря на неожиданные для персонажей перевоплощения, характер Яси представляется вполне сложившимся. И, кажется, что он задан еще до автора, и задан самой природой. Из «природной осторожности» Яся в рассказах о себе «кое-что обошла: про ссылку матери,про детскую дешевую торговлю телом, про укоренившуюся привычку мелочного воровства». Природное сочетание «кошачьей приспосабливаемости» и «врожденной деликатности» обеспечивает героине свободу маневра – позволяет со временем отказаться от роли скромной и молчаливой сироты в пользу куда более выигрышной роли маленькой полячки: Яся «перестала скрывать свое польское происхождение, и оказалось, что она прекрасно помнит свой детский язык, на котором говорила с матерью». Переход от умного молчания к восклицанию «Езус Мария!» достаточно символичен, однако в полной мере природа проявляет себя тогда, когда необходимость играть роль исчезает. И проявляет себя в виде маленького, «тихонького», дешевого, однообразного, мелкого существования: «Маленькая его сожительница тихонько существовала около него, то шуршала конфетными бумажками, то шелестела дешевым шелком – она постоянно шила себе разноцветные, одинакового фасона платья, мелко сверкая иглой». 
При всех внешних метаморфозах образ Яси, скорее, статичен, и приводится он в действие лишь инстинктом. Инстинкт ведет героиню как выходящего на охоту маленького хищного зверька: «ею давно уже овладело сильное и смутное предчувствие нового многообещающего пространства» и она «внутренне ликовала, понимая, что попала в яблочко предвкушаемой мишени». Образ героини строится как почти лишенный духовного, лишь с отдельными проблесками если не духовности, то душевных движений, когда природные инстинкты обретают цель. Это целеполагание на уровне инстинктов изменяет ей, когда рядом не оказывается мишени. «С уходом Роберта Викторовича Яся стала постепенно захиревать», – так завершает автор этот «безмолвный роман». 
Портрет Яси выписан подробно, но не во всех красках, а с преобладанием белого, прозрачного и пустого. Ее красота отмечена ледяной белизной того сорта, который Роберт Викторович называл белое-неживое. По воле автора мы видим «прозрачную, вроде отмытого аптечного пузырька, Ясю». В ее красоте Роберту Викторовичу видится «стеклянная прелесть маленькой рюмки». Отсутствие духовного подчеркивают умело подобранные эпитеты: «гладкое лицо», «металлическая яркость тела». Авторский взгляд привносит в ее психологический портрет детали, которые невольно рождают аллюзию: «сосуд она, в котором пустота».

Этот портрет диссонирует с портретом Сонечки: «Портрет был чудесный, и женское лицо было благородным, тонким, нездешнего времени. Ее, Сонечкино, лицо». 
Простая житейская история Яси и Роберта Викторовича, тем не менее, не остается без предопределенного подтекста. В Ясе словно воплощаются «многотрудные мысли» художника о природе белого. «Он заканчивал свои белые серии. …все то, что житейскому взгляду кажется белым, а Роберту Викторовичу представлялось мучительной дорогой в поисках идеального и тайного». С тем, что ее появление в жизни художника предопределено, готова согласиться и Соня: «Как это справедливо, что рядом с ним будет эта молодая красотка, нежная и тонкая, и равная ему по всей исключительности и незаурядности, и как мудро устроила жизнь, что привела ему под старость такое чудо, которое заставило его снова обернуться к тому, что в нем есть самое главное, к его художеству…». Появление Яси прерывает тот творческий кризис, в который приводит художника поиски идеального белого. Профессиональным взглядом творца оценивает Роберт Викторович драгоценность молодой материи, словно прозревая в ней материал для лепки. Его вдохновляет фактура, «как будто на токарном станке выточенная из самого белого и теплого дерева». Однако, если это и история новых Пигмалиона и Галатеи, то история с не завершенным чудом перевоплощения. 
Незавершенностью и отступлением от канона отличается вся связанная с любовным треугольником сюжетная линия. Еще до завершения она удивляет неожиданным поворотом, когда классический любовный треугольник становится треугольником домашним: «держались они по-семейному, так и сидели за столом домашним треугольником: Роберт Викторович посредине, по правую руку на полголовы над ним возвышающаяся Сонечка, по левую сияла Ясенька своей белизной и маленьким острым бриллиантом на пальце». Знакомые Сони и Роберта Викторовича дивились мирному сосуществованию соперниц, или, точнее, совместниц, и «сладострастно по углам обсуждали создавшийся треугольник, выходя из себя, как тесто из квашни». И лишь Сонечка «радовалась, что Роберт взял ее с собой, гордилась его верностью, которую, как она полагала, он проявил по отношению к ней, старой и некрасивой жене, и восхищалась Ясиной красотой». И это тот момент повествования, начиная с которого литературное в повести торжествует над житейским и оттесняет миф.

Сюжетная линия, которая напрямую связана с библейской историей, – линия женского соперничества за мужчину – не становится в повести сквозной и доминирующей. Она иссякает задолго до конца повествования. Но прежде, чем уйти, библейская основа сюжета выражается автором отрыто и определенно: «Никогда не знал, как красива бывает Лия». Так Сонечка как главная героиня возвращается в повесть, а миф уступает место литературной линии, выдвигающей на первый план треугольник, составленный женскими персонажами. 
Литературный фрактал в виде женского треугольника Сонечка – Яся – Таня включает природный фон, литературное обрамление и социальный бэкграунд («фоновую картинку, задний план»).

Что касается природного начала, то та существенная часть природного, которая проявляет себя как телесное, чувственное, остается не вполне выраженной, не раскрывшейся в каждой из соперниц. Любовь-страсть так и не коснулась главной героини повести («безмятежная душа Сонечки не узнавала своей великой минуты»), а о проявлениях женской природы в ее сопернице автор отзывается весьма иронично: «Яся смеялась, плакала… и гордилась, и восхищалась, и так радовалась, что даже научилась испытывать некоторые приятные ощущения, о коих прежде и не догадывалась, невзирая на ранний и долгий опыт общения с мужчинами». По воле автора природное принимает характер национального в образах Сонечки и Яси, и предстает как «умеренный космополитизм» Тани. Природное как национальное проявляется в героинях повести постепенно – у Сонечки, «с течением лет все отчетливей слышавшей в себе еврейское начало», и у Яси, неожиданно вспомнившей свой детский язык. Оно остается невостребованным в Тане, «которая вся насквозь другая». 
Характеры героинь изначально заданы как отношение духовного, бездуховного и несложившейся духовности. Духовное реализуется в Слове: Сонечка светится «тихим счастьем совершенного слова…». Слово входит в психологический портрет Сонечки готовностью «заранее отозваться на детское страдание». Бездуховное выступает как бессловесное («умное молчание» Яси, ее роль вежливой слушательницы рассказов Тани, ее «безмолвный» роман с Робертом Викторовичем) становление духовности ассоциируется с поисками слова (монологи Тани, которая «училась формулировать мысли»). Это отношение духовности, бездуховности и несложившейся духовности отражают и литературные пристрастия героинь, раскрываемые в показательных деталях: «гуманитарно невинная» Таня, «вымирающие пьесы Островского», которые читает Яся, «своего рода гениальность» Сонечки. Но в отличие от всех прочих значимых примет и деталей, из которых строится «женский треугольник» повести, именно читательская гениальность Сонечки становится сюжетообразующим фактором. 
Литературное в повести выходит на первый план, под его влиянием видоизменяются и художественные роли героинь (выпавшее из «домашнего треугольника» звено) восстанавливает естественное для Сонечки восприятие Яси: «Была она сирота, а Соня была мать». Более того, этим возвращением к исходным отношениям восстанавливается естественное положение дел: «Яся держала все время Соню за руку, вцепившись, как ребенок. … лепилась к большой и бесформенной Сонечке, выглядывала из-под ее руки, как птенец из-под крыла пингвина». Литературный самообман Сонечки оказывается сильнее социальных правил, а природное соперничество уступает то ли врожденному, то ли воспитанному, почерпнутому из книг, состраданию и покровительству. 
История главной героини, с ее мощной библейской опорой и литературной предысторией, продолжается там, где обрываются другие нити повествования. А в эпилоге остается лишьСонечка: «Она не желает переселяться ни на свою историческую родину, где гражданствует ее дочь, ни в Швейцарию, где она сейчас работает, ни даже в столь любимый Робертом Викторовичем город Париж, куда постоянно зовет ее вторая девочка, Яся». 
Развязки историй Яси и Тани не художественные, а документальные в своей обыденности. Автор завершает метания Тани успешной карьерой в ООН и адаптирует к современным реалиям счастливый конец истории Яси. Стараниями доброй феи Сонечки завершается сюжет о современной Золушке: «Снаряженная Соней, Яся уехала в Польшу, где вскоре и завершился канонически сказочный сюжет: вышла замуж за француза, красивого, молодого и богатого». В художественном мире, как в опустевшем доме, остается лишь Сонечка, погруженная «в сладкие глубины, в темные аллеи, в вешние воды». История Сонечки начинается литературой и завершается ею. Литературное, как кольцевое обрамление, не только сводит воедино начало и конец повествования, но и встраивает историю Сонечки в мир художественного. И прежде всего, как полагают исследователи, в мир русской классики. Меняется конфигурация отношений персонажей повести, и одновременно меняются ее интертекстуальные связи. Литературный фрактал играет гранями, и в Сонечке угадывается то смиренная Рахиль, то униженная и жертвенно чистая Соня Мармеладова, то чеховская Душечка. Что же касается межтекстовых связей повести в целом, то они имеют выход и на русскую классику, и на мировую литературу. 
Литературные критики, различающие в женских персонажах Улицкой прототипические образы русской классической литературы, отмечают черты русскости и в главной героине повести «Сонечка». Но Сонечка, равная героине Достоевского по умению сострадать и прощать, а чеховской Душечке – по готовности жить отраженной жизнью, все-таки иной национальный тип. Национальное, как и природное, сближает ее с еще одной героиней Улицкой – Медеей, точно так же, как Таню, дочь Сонечки, и Таню, юную героиню романа «Казус Кукоцкого», объединяет их умеренный космополитизм. Медея и Соня – две ипостаси национального характера, того характера, который привязывают к земле, к месту, к дому родовые корни, удерживающие на месте старшее поколение, в то время как ветер перемен разносит по миру молодое поколение. 
Национальные черты персонажей, кажется, особенно важны для Людмилы Улицкой, почти ни в одном произведении автор не обходит их вниманием. Знаковые приметы рода находим в портретах персонажей: «В ней чувствовалось присутствие татарской крови: карие глаза враскос, длинные плавные брови, некоторая излишняя скуластость очень красивого лица. Но фигура была не татарская – казачья. По материнской линии она происходила от донских казаков, а эта была порода, известная красотой, смелостью, и примесью – через черкесских жен – кавказской горской крови». Они же становятся основой их психологических портретов: «Мать и дочь принадлежали к одной породе восточных жен, любящих своих мужей страстно, властно и самоотверженно».

Национальные черты проявляются в привычках и поступках героев и отражаются в их языке: «язык Медеи Мендес, урожденной Синопли – последней, сохранившей приблизительно греческий… Ей давно уже не с кем было говорить на этом изношенном полнозвучном языке, родившем большинство философских и религиозных терминов, сохранившем изумительную буквальность и первоначальный смысл слов». В этом преувеличенном внимании к национальному, кажется, есть определенная несвобода и некая доля предвзятости, возможно, не всегда осознанной, когда архетипы бессознательного проявляют себя «в оценках вскользь»: «Окажись над ним смоковница, может быть, откровение имело бы более возвышенный характер, но от русской груши большего ждать не приходилось». Однако, именно национальные в своей основе образы Улицкой наиболее целостны и художественны, а образы, в которых национальное нивелируется, напротив, эскизны, рассыпчаты, нечетки. Им не хватает внутренней логики (сравните удивительно похожие жизненные метания Тани из «Сонечки» и Тани из «Казуса Кукоцкого»), словно отсутствие национальной привязки лишает их целостности.

В то же время «национальные» героини Улицкой, будь то Сонечка или Медея, легко вписываются в ряд женских образов вненационального, или глобального, характера, которым американская писательница Шерли Энн Грау дает имя Стерегущие дом. 

Нанизывание на мифологическую или литературную основу все новых самоподобных звеньев, произведений разных авторов и текстов, сменяющих друг друга эпох, создает разрастающуюся цепь интертекста. Интертекстуальность, рождаемая многократным повторением мифа, его постоянным творческим обновлением, проявляет себя как во внешних межтекстовых связях, так и во внутренних параллелях, обнаруживаемых в произведениях одного и того же автора. Так, можно говорить о внутренней интертекстуальности, объединяющей ряд произведений Людмилы Улицкой. В частности, повесть «Сонечка» становится основой литературного фрактала, составленного из более поздних рассказов автора. Да и в романе «Казус Кукоцкого» мы находим тот же женский треугольник, что и в «Сонечке», и там и там сирота входит в дом полуродственницей, а превращается в хозяйку. 
Повесть «Сонечка» – вершина литературного, художественного в творчестве Людмилы Улицкой. В более поздних произведениях автора читателям и критикам видятся черты документальности, черты прозы бытописательской, честной, но отстраненно и холодно беспристрастной. Наиболее строгие критики называют автора «бесстрастным протоколистом, хронографом, летописцем» и упрекают ее за отсутствие тяги к рефлексии.

Из простых историй, которые рассказывает Улицкая, складывается узнаваемая в точно подмеченных деталях «картина урбанизированной обыденности». Но эта картина, а точнее, этот фотографический снимок воспроизводит лишь холодную сторону луны. В простых историях и «случаях из жизни» художественное все более уступает публицистическому. Если Сонечку, как и «красивую старуху» Медею, автор еще одаривает своим теплом, то холодность и бесстрастность, отстраненность художника от хода событий проявляются даже в рассказах о детстве («Девочки»). Читатель, привыкший к осязаемой теплоте русской классики, с огорчением замечает в них покорную безучастность автора-повествователя, усвоившего истину, что жизнь, как и женщина, «парадоксально щедра к берущим от нее и истребительно-жестока к дающим». Кстати, библейское «И это тоже пройдет», которое угадывается в заключительных строках повести «Сонечка», сближает Улицкую скорее с Тургеневым, чем с Чеховым. А. П. Чехов в той же «Скучной истории» или в «Черном монахе» закольцовывает повествование на человеке. А в «Сонечке» Людмилы Улицкой равнодушная природа говорит нам о жизни бесконечной. Да и в целом в довольно частых указаниях исследователей на сходство прозы Л. Улицкой и чеховской прозы многие параллели кажутся сомнительными. 
Спорны и другие обнаруживаемые критиками параллели с русской классикой, а угадываемое сходство часто оборачивается зеркальным отражением. Так, временная цепь в прозе Улицкой (взгляд на прошлое, настоящее и будущее) явно отличается от той прогрессивной, то есть устремленной в будущее связи времен, которую мы находим у Толстого и Чехова. Вместо перспективы – постмодернистский замкнутый круг, когда настоящее оглядывается на величавое прошлое и не смеет сравниться с ним. Так что если говорить о связи прозы Улицкой с классической русской литературой, то искать ее стоит в наследуемом мастерстве. Но и здесь заметны отличия. Для Пушкина и Достоевского, Гоголя и Чехова нет ни маленького человека, ни второстепенного персонажа, который появляется случайно и исчезает вдруг, когда автор теряет к нему интерес. 
В современной литературе повествование уже не подобно плавному течению классической прозы. У современного автора сюжет сворачивается вдруг, оставляя ощущение не недосказанности, а недоговоренности, и не одну историю автор завершает, словно выбрасывает в корзину скомканный черновик. Вот потому та же повесть «Сонечка», с ее литературным кольцевым обрамлением, привлекает читателя завершенностью и целостностью.

С другой стороны, приметы постмодернистской интертекстуальности, которые усматривают в произведениях Л. Улицкой, ориентированы, прежде всего, на русскую классику. О таких литературных связях свидетельствуют названия ее рассказов («Женщины русских селений», «Большая дама с маленькой собачкой», «Пиковая дама») и сборников («Люди нашего царя»). О явном или неочевидном семейном сходстве образов говорят и прецедентные имена персонажей. Русский прецедентный текст, так или иначе, в виде прямой или скрытой цитации, входит в авторское повествование; уже в повести «Сонечка» это и Бунин, и Тургенев и Достоевский. 
Авторский стиль Людмилы Улицкой оценивают как постмодернистский и одновременно реалистический. Ее называют одним из наиболее традиционных авторов современной русской беллетристики, отмечают, что чеховские реалистические традиции в прозе автора идут в соединении с постмодернистскими приемами письма, характерными для массовой литературы. Т. А. Скокова приходит к выводу, что проза Улицкой наследует традиции русской классической литературы, одновременно оставаясь в пространстве постмодернистской эстетики, с характерными для нее мотивами смерти автора, игрой с названиями, «постмодернистской чувствительностью, принципом нонселекции в отборе фраз, фрагментарном построении повествования, цитатностью, неуверенностью, конструктивизмом и элементами политизированности». 
Следование реалистической традиции на уровне проблематики, характеров, художественных деталей по преимуществу характерно для ранних произведений писателя. В «Сонечке» манера письма Людмилы Улицкой наиболее приближена к классическим литературным образцам. В других «женских повестях и рассказах» автора, как и в ее творчестве в целом, черты классического стиля сочетаются с мозаичностью постсовременной прозы, а поэтика древних мифов уживается с публицистичностью историй-хроник. Но там, где художественное достигает своих вершин, воссоздается древний миф о женщине и продолжается осмысление тайны женского бытия. 

3.3 Сходство и разность героинь Ф. М.Достоевского и Л.Улицкой

Проведем некоторые сопоставления в ракурсе мотива «вечной Сонечки» образов Достоевского и Улицкой. Для начала выявим черты понятия «вечной Сонечки». Это обязательно женщина:

- тихая, кроткая, слабая, робкая, безответная,

-ради спасения своей семьи, родных людей решается на страшный для женщины поступок,

- воплощение вечного смирения и страдания женской души с ее состраданием к близким, -- любовью к людям и безграничным самопожертвованием.

- смирение, покорность, христианская всепрощающая любовь к людям,

- самоотречение — главное в характере такой женщины

-  жертвенность в любви — вот вечная черта, характерная для русских женщин,

-делать добро во имя тех, кому она себя приносит в жертву, ее довод в пользу того, что жертва ее не будет бесполезной, что жизнь скоро найдет свой исход во всеобщей справедливости,

- терпеливость,

- внутренняя сила и стойкость, помогающие пройти «круги ада» ее безрадостной и трагической жизни. 

Что мы видим у этих героинь? Насколько они несут в себе данные черты?

Сопоставление делали по нескольким основаниям.

3.4. Социологический опрос.

Наш социологический опрос имел общекультурный характер, поскольку мы понимали, что читают подростки мало, а тем более современную литературу, старшее поколение «учились понемногу чему-нибудь и как-нибудь», да и с понятием «вечной Сонечки», ребята знакомятся, прочитав в 10 классе роман Достоевского Ф.М. «Преступление и наказание». Поэтому мы спросили:

Что такое счастье?

Из диаграммы видно, что все категории приоритете отдали здоровью (100%), и это правильно, для юношей на втором месте для счастья нужны деньги (80%), 75% девушек нуждаются в любви, а 80% юношей для счастья необходимо богатство. Материальное победило духовное.

Какими качествами должна обладать девушка, чтобы стать счастливой женой, матерью?

100 % девушек считают, что они должны быть сильными духовно, умными и волевыми, 100% юношам нравится покорность и привлекают волевые натуры, подростки мечтают об умной, волевой и сильной жене и матери. Не привлекают респондентов робкие девушки. То есть, делаем вывод, что девушки хотят не зависеть ни от кого и сами вершить свою судьбу. Ключевое качество, встречающееся у всех категорий: «волевая».

И вопрос, который был задан исключительно мальчикам, юношам, мужчинам: хотели бы вы, чтобы ради вас девушка жертвовала чем-либо, спасала, была одновременно другом и любимой, просто другом, любимой, домохозяйкой?

Только мальчики (75%) не прочь, чтобы девушка жертвовала чем-либо ради них, мужчины совсем отвергли путь женщины - жертвенницы, как, впрочем, и спасительницы. А вот женщина друг и любимая одновременно необходим всем (100%): и мальчикам, и юношам, и мужчинам. Сложно отношение и к домохозяйкам. Сильному полу все же хочется, чтобы женщина в жизни себя тоже реализовала.

Заключение

Людмила Улицкая… Её называют гранд-дамой в литературе, считают самой титулованной из российских писательниц. Она лауреат престижных французских и итальянской литературных премий Медичи и Джузеппе Ацерби, лауреат премии “Буккер”. Её произведения переведены на 20 языков. Как видите, зарубежные читатели давно признали талант Улицкой. И печататься она начала во Франции и только потом в России. Это было в конце 80-х. Сегодня Л.Улицкая - одна из читаемых отечественных писательниц.

В литературе XIX века появляются герои, похожие друг на друга. Это литературные «типы» («маленький» человек, «лишний» человек) или «двойники» (Ф. М. Достоевский «Преступление и наказание», «двойники» Раскольникова). Это герои одного периода или одного автора, но есть и «сквозные» персонажи, встречающиеся в произведениях писателей разных эпох, но имеющие сходство не только внутреннее и внешнее, но и похожие судьбы. Сегодня мы с вами поговори именно о таких «сквозных» женских образах в русской литературе 19-20 веков. Именно таким является образ «вечной Сонечки», который мы встречаем впервые в литературе XIX века в романе Ф. М. Достоевского «Преступление и наказание».

Женские образы всегда занимали в русской литературе необычайно важное место. Таинство души человеческой передавалось русскими писателями не только через несколько отстраненный женский взгляд, но и через женское сердце. "Бедная Лиза" Карамзина впервые показала, что "и крестьянки любить умеют". Не надо думать, что люди низшего сословия были исключительно женского пола, однако честь быть уравненной с дворянами в правах на чувство выпало именно на долю Лизы. "Татьяны милый идеал" в нетленном романе "Евгений Онегин", пожалуй, волнует А.С. Пушкина не меньше, чем судьба главного героя. Независимость характера Лариной, её близость к простому народу, духовная чистота отвечали представлениям А.С. Пушкина о национальном характере.

К женским образам обращались все писатели XIX века. Тургеневские барышни определяют целый комплекс характерных черт, присущих девушкам его идеала. Романы Л.Н. Толстого вдохнули жизнь в образы женщин, может быть, и не безгрешных, но от этого не менее привлекательных. Сонечка Мармеладова, сверкнувшая ярким лучом в кромешной тьме безысходности романа Ф.М. Достоевского "Преступление и наказание", на долгое время определила приоритеты в духовной сфере.

Подведем некоторые итоги:

1.На этапе работы по введению мы выявили тематику творчества писательницы и ее вклад в современный литературный процесс. Он оказался значительным, сама писательница популярной не только в России, но и за рубежом. Обладательница нескольких литературных премий.

2.Выявили особенности творческого метода писательницы Л. Улицкой, который состоит в особом внимании к взаимоотношениям героев, рассказам об их личных судьбах, что приводит к усложнению сюжета разнообразными вставными новеллами и историями

3. Краткий пересказ повести нам понадобился для определения кольцевой композиции произведения, что не характерно для современной русской литературы.

4. Выявив систему главных и второстепенных героев повести, определили мотив «вечной Сонечки» на примере образа Яси – молодой девушки, которая грубо влезла в жизнь Сонечки и ее мужа, при этом увидели намек на произведение И.С. Тургенева «Ася», но если тургеневские героини любили самоотверженно, достойно, «у них ни одно чувство не было вполовину», то современной Ясе чужда чистота человеческих отношений – уже в этом состоит непохожесть раскрытия мотива «вечной Сонечки» на уже сложившиеся определение, ставшим в 21 веке нарицательным.

5.Затем мы обратились к названию повести, в котором увидели традицию русской литературы. Имя Софья встречается в разных интерпретациях: сравните: Софья из комедии Грибоедов «Горе от ума», Соня из романов Л. Толстого «Война и мир» и Ф. Достоевского «Преступление и наказание» и т.д. В заглавие повести Л.Улицкой выведено имя с уменьшительно-ласкательным суффиксом – ечк, что позволяют провести параллель с рассказом А. П. Чехова «Душечка». Героиня Л. Улицкой умеет быть смиренной и «благодарной жизни», способна на самоотречение, что роднит ее с традиционными образами Софии в русской литературе и, конечно, с Соней Достоевского. Близость к Соне Мармеладовой прослеживается и в религиозном подтексте, подсвечивающем образ современной Сонечки. Но она – иудейка. Тем самым автор подчеркивает мысль: в XX в. не имеет значения, к какой конфессии принадлежит человек, лишь бы в его сознании присутствовала память о высоких нравственных ценностях. Да и не делает Улицкая свою героиню идеальной: вера её носит явно приниженный характер. Это первый звоночек в сохранении традиционного мотива «вечной Сонечки» и непохожесть современной Сонечки на классическую.

6. Сделали литературную интерпретацию повести Л. Улицкой, для большего понимания характера главной героини и новизны сюжета: у современного автора сюжет сворачивается вдруг, оставляя ощущение не недосказанности, а недоговоренности, и не одну историю автор завершает, словно выбрасывает в корзину скомканный черновик.

7. Наконец, определив, какие качества входят в понятие «вечной Сонечки» провели сравнение героини Достоевского и Улицкой. Мы сопоставили героинь по нескольким основаниям: портрет, жизнь, роль героинь в произведениях, их функции. Наши выводы таковы: Сони обоих произведений («Преступление и наказание» Ф.М. Достоевского и Людмилы Улицкой «Сонечка») были нежными, добрыми и терпеливыми – это мы можем доказать строками из произведений. У Достоевского: «Он (Раскольников) смотрел на Соню и чувствовал, как много на нем было ее любви…». У Улицкой: «…Сонечка благоговейно грелась перед огнем этого всемирно разговора и все твердила про себя: «Господи, господи, за что же мне все это…». Говоря о самопожертвовании, следует отметить, что готовность принести себя в жертву ради близких и дорогих людей объединяет литературных Сонечек. Как мной уже было отмечено, героиня Достоевского пошла на жертву ради семьи. Сонечка Улицкой ради любимых ею людей (мужа и Яси) была готова терпеть подлости с их стороны. Следовательно, девушек можно назвать жертвенницами. На этом сходства заканчиваются. Далее можно отметить разность жизни героинь: Сонечка Улицкой, в силу того, что она легкомысленна, скучна в общении, безрассудная, хочет прожить жизнь героинь из романов, которые она читает запоем, не замечает, как изменяет и предает ее муж и подруга дочери, и вместо бунта прощает неуважение, оскорбления, продолжает делать добро: после смерти мужа опекает его любовницу. Это ли не мотив «вечной Сонечки»? Она спокойная, миролюбивая, всепрощающая барышня, но весьма благородная. Соне не пришлось страдать, но пришлось испытать чувство огорчения и боли из-за любви.  Ее роль в произведении – оберегать ближних.

Соня Достоевского - живая душа. Соня Достоевского Ф.М. — своего рода предел кротости и страдания. Она мученица, ибо приносит себя в жертву во имя спасения своей семьи от голодной смерти. Следовательно, героиня заслуживает не презрения, а сочувствия. Он страдает и любит. Она одновременно грешница и блудница. Сильная личность, готова идти на каторгу вслед за любимым, чтобы спасти его, забывая о себе. Поступки Сони Мармеладовой обдуманны во имя любви к ближнему. Она - божественный идеал. Самоотверженность Сони далека от смирения, она имеет активный характер. Ее роль в произведении – защищать близких. Именно в образе Сони Достоевский сконцентрировал самые высокие христианские добродетели: смирение, милосердие, сострадание и любовь к людям, жертвенность – истинная носительница образа «вечной Сонечки».

Итак, сопоставляя эти два образа, я пришла к выводу, что писательница XX столетия в своем произведении использовала один и тот же «сквозной» образ Сони, который впервые появился в «Преступлении и наказании» Достоевского, дополняя его некоторыми деталями и несколько видоизменяя. Об этом говорят приведенные мною сходства и различия между героинями. И Достоевский и Л.Улицкая почувствовали, что взгляд на мир глазами женщины близок к пониманию внутренних духовных основ его устройства. Образы «вечных Сонечек» прекрасны и правдивы. Они смиренны, кротки, но готовы испепелять себя ради любимых людей, поддерживая их в трудную минуту. Преодолевая немыслимые тяготы, они несут добро в мир. Их жертвенность не может быть напрасной.

Произведения Л. Улицкой востребованы современным обществом, потому что носят глубокий жизненный, психологический и литературный характер. В творчестве Улицкой евреи с их национальным характером, историей, бытом, проблемами - неотъемлемая часть российской жизни. Среди персонажей в рассказах Улицкой большое место занимают маргиналы: выжившие из ума старухи, нищие, олигофрены. Основной интерес Улицкой - частный человек в частной жизни. Острая моральная проблематика, присущая ее творчеству, никогда не становится самодостаточной, но всегда вписана в контекст широкого и любовного отношения к миру.

Книги Улицкой рассчитаны на читателя, равного ей по уровню образования и мировоззренческому "цензу". Людмила Улицкая - объект обожания сторонников интеллектуального чтива. И она отдает себе отчет в том, что не каждый, купивший ее книгу, дочитает эту книгу до конца. Это серьезная литература, не заигрывающая с охотниками за модными новинками, литература вне сегодняшних издательских, рекламных, пиарных правил, придерживающаяся правил исключительно литературных.

Издание произведений Людмилы Евгеньевны – дело правое, и как современный издатель, могу сказать, что её творчество по праву можно причислять к современной классической прозе. Наверняка со временем ее свяжут с какой-нибудь очень авторитетной литературной традицией, уже существующей или нарождающейся. А может быть, когда-то творчество Людмилы Улицкой будет прочитано как попытка вернуть литературу к «центральной драме» человеческого бытия.

Список использованной литературы

Источники

1. Улицкая, Л. Медея и ее дети: Роман / Л. Улицкая. – М.: Издательство Эксмо, 2002. – 288 с.

2. Улицкая, Л. Сонечка: Повести. Рассказы / Л. Улицкая. – М.: Издательство Эксмо, 2004. – 416 с.

Литература

3. Быков, Л. Сонечка и другие / Л. Быков. // Урал. – 1994. – №2 – 3. – С. 287 – 288.

4. Вяльцев, А. Незамысловатые жития современных святых / А. Вяльцев. // Литературная газета. – 1998. – №9. – С. 11.

5. Мудрик, А.В. Социальная педагогика: Учеб для пед. вузов / А.В. Мудрик. – М.: Академия, 2002. – 200 с.

6. Мухина, В.С. Возрастная психология: феноменолоия развития, детство, отрочество: Учебник для студ. вузов. – 5-е изд., стереотип / В.С. Мухина. – М.: Академия. 2000. – 456 с.

7. Огрызко, В. Улицкая: Вопль о семье / В. Огрызко. // Литературная Россия. – 2005. – №37. – С. 1 – 3.

8. Пруссакова, И.Л. Улицкая. Сонечка, (рецензия) / И.Л. Пруссакова. // Нева. – 1993. – №1. – С. 236.

9. Русская проза конца ХХ века: Учеб. пособие для студ. высш. учеб. завед. / В.В. Агеносов, Т.М. Колядич, Л.А. Трубина и др.; под ред. Т.М. Колядич. – М.: Издательский центр «Академия», 2005. – 424 с.

10.Толстой, Л.Н. Детство, отрочество, юность / Л.Н. Толстой. – М.: Художественная литература, 1964. – 368 с.

11.Улицкая, Л. Мне интересна жизнь «серых людей» / Л. Улицкая. // Литературная газета. – 1995. – №38. – С. 3.

12.Улицкая, Л. Плохой читатель / Л. Улицкая. // Вопросы литературы. – 1996. – №1. – С. 33 – 34.

13.Улицкая, Л. Принимаю все, что дается / Л. Улицкая. // Вопросы литературы. – 2000. – №1. – С. 215 – 237.

14.Улицкая, Л. У меня не все получается / Л. Улицкая. // Литературная Россия. – 2006. – №13. – С. 3.

15.Черняк, М.А. Современна русская литература: Учебное пособие / М.А. Черняк. – СПб., М.: САГА: ФОРУМ, 2004. – 336 с.

Приложение

Людмила Улицкая. Биографическая справка.

Л юдмила Улицкая родилась в Башкирии, где находилась в эвакуации её семья. Оба её деда — Яков Самойлович Улицкий и Борис Ефимович Гинзбург — были репрессированы и находились в заключении. После войны Улицкие вернулись в Москву, где Людмила окончила школу, а потом и биофак МГУ. Два года проработала в Институте общей генетики АН СССР, откуда она уволилась в 1970 году. С тех пор Улицкая, по её собственному утверждению, никогда не ходила на государственную службу: она работала завлитом. Камерного еврейского музыкального театра, писала очерки, детские пьесы, инсценировки для радио, детского и кукольного театров, рецензировала пьесы и переводила стихи с монгольского языка.

Публиковать свои рассказы в журналах Улицкая начала в конце восьмидесятых годов, а известность пришла к ней после того, как по её сценарию были сняты фильмы «Сестрички Либерти» (1990, режиссёр — Владимир Грамматиков) и «Женщина для всех» (1991, режиссёр — Анатолий Матешко), а в «Новом мире» вышла повесть «Сонечка» (1992). В 1994 это произведение было признано во Франции лучшей переводной книгой года и принесло автору французскую премию Медичи. Во Франции же вышла и первая книга Людмилы Улицкой (сборник «Бедные родственники», 1993) на французском языке.

Людмила Улицкая — участник круглого стола «Выражается сильно российский народ!», журнал «Новый мир», № 2 за 1999 год. В мероприятии участвовали: Людмила Улицкая, Галина Щербакова, Михаил Бутов, Елена Невзглядова, Валентин Непомнящий, Валерий Белякович, Вера Павлова.

В 2007 году Улицкая учредила Фонд Людмилы Улицкой по поддержке гуманитарных инициатив. Одним из проектов Фонда является проект «Хорошие книги», в рамках которого Улицкая сама выбирает книги российских издательств и отправляет их в российские библиотеки^.

С 2007 года по 2010 год выступала организатором серии книг разных авторов по культурной антропологии для детей «Другой, другие, о других».

Участница конгресса «Украина — Россия: диалог», прошедшего 24-25 апреля 2014 года в Киеве. Критически оценивает ситуацию внутри России, считая, что «нынешняя политика превращает Россию в страну варваров».

На выборах в Государственную думу 2016 года поддержала партию Яблоко и стала доверенным лицом партии.

Роман Л. Е. Улицкой «Лестница Якова» стал победителем зрительского голосования и получил третью премию «Большая книга» 2016 года. Таким образом, Людмила Улицкая стала лауреатом этой литературной премии во второй раз.

Людмила Улицкая является членом попечительского совета московского благотворительного фонда помощи хосписам «Вера».

Награды

Литературная Премия Медичи за лучшее зарубежное произведение (1996, Франция) — за повесть «Сонечка»

Литературная премия Приз им. Джузеппе Ачерби (1998, Италия) — за повесть «Сонечка»

Русский Букер (2001) — за роман «Казус Кукоцкого» (первая женщина-лауреат этой премии)

Кавалер Ордена Академических пальм (Франция, 2003)

Премия Книга года за роман «Искренне ваш, Шурик» (2004)

Кавалер Ордена искусств и литературы (Франция, 2004)

Премия Пенне (2006, Италия) — за роман «Казус Кукоцкого»

Первая премия Большая книга (2007) — за роман «Даниэль Штайн, переводчик»

Лауреат национальной премии общественного признания достижений женщин «Олимпия» Российской Академии бизнеса и предпринимательства (2007)

Литературная премия Гринцане Кавур (2008, Италия) — за роман «Искренне ваш, Шурик»

Номинация на Международную Букеровскую премию (2009, Англия)

Литературная премия журнала «Знамя» в номинации «Глобус» (2010) за «Диалоги» Михаила Ходорковского с Людмилой Улицкой, опубликованные в десятом (октябрьском) номере «Знамени» за 2009 год

Премия Симоны де Бовуар, 2011, Франция

Австрийская государственная премия по европейской литературе, 2014, Австрия

Кавалер Ордена Почётного Легиона (2014, Франция)

Третья премия Большая книга (2016) — за роман «Лестница Якова»

Изданные книги Л.Улицкой

Роман «Зеленый шатер», ЭКСМО, 2011, с.592

Сборник пьес «Русское варенье и другое» (2008)

Роман «Даниэль Штайн, переводчик» (2006)

Сборник рассказов «Люди нашего царя» (2005)

Сказка «История про кота Игнасия, трубочиста Федю и одинокую Мышь» (2004)

Сказка «История о старике Кулебякине, плаксивой кобыле Миле и жеребёнке Равкине» (2004)

Роман «Искренне ваш Шурик» (2003)

Сборник рассказов «Девочки» (2002)

Роман «Казус Кукоцкого» (2001)

Повесть «Весёлые похороны» (1997)

Семейная хроника «Медея и её дети» (1996)

Повесть «Сонечка» (1992)

Сборник рассказов «Бедные родственники»

Повесть «Сквозная Линия»

Сборник рассказов «Второе Лицо»

(2008)«Русское варенье и другое», сборник пьес

(2011) «Зелёный шатер», роман

(2012) «Священный мусор», сборник рассказов и эссе

(2013) «Детство 45-53. А завтра будет счастье», сборник рассказов2015 «Лестница Якова», роман-притча

(2016) «Дар нерукотворный»

Фильмы, снятые по сценариям Л.Улицкой

«Сестрички Либерти» (1990)

«Женщина для всех» (1991)

««Ниоткуда с любовью, или Весёлые похороны» (2007)

«Казус Кукоцкого» (2005, сериал)

(2005) — «Сквозная линия» (фильм-спектакль)

(2007) — «Ниоткуда с любовью, или Весёлые похороны»

Тезаурус

Интертекстуальность -термин, введенный в 1967 теоретиком Юлией Кристевой для обозначения общего свойства текстов, выражающегося в наличии между ними связей, благодаря которым тексты (или их части) могут многими разнообразными способами явно или неявно ссылаться друг на друга.

Интерпретацияистолкование смысла произведений в определенной культурно-исторической ситуации его прочтения. В искусстве и литературоведении основана на принципиальной многозначности художественного образа.

Инфернальная -это понятие имеет вполне определенное значение, которое наиболее полно характеризуют эпитеты «адский огонь», «дьявольская», «из преисподней». Женщину, которая подходит под данную формулировку, можно назвать иначе, известным большинству людей словосочетанием – роковая красавица.

Ремейк- выпуск новых версий уже существующих произведений искусства с видоизменением.

Провиденциальный подтекст -приписываемый провидению (см. провидение), предопределенный.

Бэкграунд - фон для создания общей картины новости.

Литературный фрактал -  состоящий из частей, фрагментов.