Тем самым тёплым майским утром
Мне было очень хорошо.
Держали пальцы солнце будто,
Сжимая белое письмо.
Срывать дыханье быстрым бегом,
В глаза людей, смеясь смотреть,
Стать птицей, небом, диким ветром.
Кричать хочу! Что вам жалеть?
Его письмо. Я точно знаю.
«Ну, открывай! Чего тянуть?»
Долой волненье! А то с краю
Пёс платье съел уже чуть-чуть.
В саду отца краснеют клюквы.
На старой лаковой скамье
Конверт открыт. Чужие буквы
Косятся на сухом листе.
Там говорилось, что в неравном
Бою он пулею сражён,
Что он был воином бесстрашным,
Что он посмертно награждён.
Ещё письмо. Тетрадь. Открытка.
Но здесь знакомо сердцу всё:
Поэта милых закорючек
Забыть вовек не суждено!
Была отмечена апрелем
Его последняя строка.
А дальше – пусто... Как посмели
Вы застрелить его тогда!?
На весть плохую наша почта
Подобно молнии скора.
Зачем пришла сегодня точно,
Когда закончилась война?
Поэт в строю солдатском строгом
Не мог воспринят быть всерьёз.
Но слог его пронзает током,
А по рукам бежит мороз.
Хоть не всегда я понимала
Творца порывов, мыслей, грёз,
Тебя ребёнком я внимала,
И ты букет цветов мне нёс.
Она, которую все помнят,
Сбивает с ног и тянет вниз.
И в тишине уснувших комнат
Зову тебя: прошу, вернись
Я на полу, раскинув руки,
Лежу. А рядом воет пёс.
Ему знакома боль разлуки,
Он лижет след горючих слёз.
Когда меня ты гладил долго,
Мне засыпалось так легко.
Я птицей раненою смолкну
И спрячу рваное крыло.
Закладкой в книге служат спицы,
Вся перечёркнута тетрадь,
И пожелтевшие страницы
Что-то пытаются сказать.
И значилось в письме последнем:
«Ты жди, я скоро доберусь.
Ведь время знает – мы окрепнем,
В тебя сильнее лишь влюблюсь.
Мы всё воюем понемногу.
Лихие песни у костра
Смиряют колкую тревогу
Их тексты – моего пера.
Ты не грусти. Тебе я песню
Вчера под утро сочинял
Отправлю. Завтра. Честно-честно!
Нас подполковник подозвал»
Строка, оборванная пулей,
Застыла камнем на века.
Любовь его сильней оружий,
В любви его сгорю дотла.